страдают только 70 семей во всем мире, в основном из племени маори в Новой Зеландии, и ей пришлось удалить желудок, а затем и большую часть кишечника; вскоре после этого ей сделали двойную мастэктомию. Затем их младшему ребенку был поставлен диагноз «аутизм», старший ребенок стал гиперактивным, а средний был совершенно потрясен происходящим хаосом. Вдобавок к этому неожиданно умер брат Джона, переехавший поближе, чтобы помочь. И церковь Джона закрылась. В разгар всего этого его жену лечили от стресса, Джона лечили от расстройства настроения, и их брак дал трещину.

«Смекалка и трудолюбие больше не работали, – продолжает он. – Мне требовалась помощь».

Слушать эту историю было почти таким же катарсисом, как и рассказывать ее, и к концу мы оба были в слезах. Когда я проводил его к входной двери, мы крепко обнялись.

Именно в этот момент появилась моя теща, Дебби. Джон довольно красив, и Дебби слегка на него запала. «Кто это?» – спросила она, когда он ушел. Когда я рассказал ей то, чем только что поделился Джон, она пришла в полное недоумение. «Я не понимаю, зачем этот человек в пятницу днем целый час ехал сюда, рассказал эту невероятную историю, а в конце тебя обнял?»

То, что я ей ответил, помогает объяснить, почему этот опыт был настолько ценным.

Рассказывание историй обогащает все три столпа смысла.

А) Истории укрепляют нашу самооценку. Они создают у нас ощущение свободы воли. Как почти и все остальные, Джон закончил нашу беседу, выразив свою признательность за то, что было, по сути, его подарком мне: его время, его честность, его самораскрытие. Я долго не понимал, почему так происходит. Я пришел к выводу, что отчасти причина связана с открытием, сделанным учеными в отношении памяти. Воспоминания, в отличие от того, что я узнал о них в детстве, не являются стабильными – аккуратными маленькими свертками, хранящимися в нашем мозгу как сувениры, которые мы при желании снимаем с полки, а после возвращаем на место. Воспоминания – это живые, дышащие сущности, меняющиеся после каждого к ним обращения. Всякий раз, вспоминая о чем бы то ни было, мы делаем это немного по-другому.

То же самое и с историями. Каждый раз, когда мы рассказываем историю своей жизни, мы слегка изменяем повествование. Возможно, это связано со слушателями или с сопутствующими обстоятельствами. Какой бы ни была причина, мы генерируем тот смысл, который нам нужен в данный момент. Этот процесс нового толкования по сути своей является актом свободы воли; это дает нам ощущение контроля и уверенности именно в тот момент, когда мы теряем контроль и чувствуем недостаток уверенности. Пересказ своей истории ускоряет наше выздоровление.

Б) Истории нас связывают. Они рождают в нас чувство принадлежности. Они обладают способностью взять двух людей, ранее никак между собой не связанных, и подарить им отношения на всю жизнь. Конечно, в рассказывании историй есть сила. В том, чтобы их слушать, тоже есть сила. Но еще большая сила – во взаимодействии между этими двумя людьми. Точно так же, как почти все утверждали, что почерпнули нечто ценное из нашего разговора, совершенно аналогичное ощущение складывалось и у меня. Вместе мы создали то, что никто из нас не мог совершить в одиночку. А когда все закончилось, мы оба хотели одного и того же: сделать это снова. Услышать другую историю. Поделиться этим процессом практически с любым из тех, кого мы знаем.

И я действительно имею в виду любого. Начиная этот проект, я специально искал людей определенного возраста или с определенным жизненным опытом. Моя жена первая сказала мне, что я неправ. Она оказалась права. Оказалось, что у 25-летних не меньше высших и низших точек, а также поворотных моментов, тем, закономерностей и форм, чем и у 75-летних. Истории жизни, которые, казалось, были об одном, часто оказывались о совсем другом. Я шел на интервью, ожидая услышать историю о болезни или потере работы, а слышал о домашнем насилии или приближающейся смерти. У каждого есть история, и не всегда она оказывается той, которую ожидают слушатель или даже сам рассказчик. Взаимодействие – вот что порождает сюрпризы.

В) Это приводит нас к заключительному выводу: истории нас вдохновляют. Они помогают нам увидеть цель, наметить ценностные ориентиры и порождают стремление к идеалам. Они делают нас человечнее и гуманнее. И все же по какой-то причине мы отказались от этого древнейшего времяпрепровождения. Легко себе представить, что мы живем в момент, когда призыв «РАССКАЖИ СВОЮ ИСТОРИЮ» вспыхивает яркими огоньками повсюду вокруг нас. Тем не менее, за исключением тщательно отобранных фрагментов (мимолетного сообщения в социальных сетях, эпизодической праздничной открытки), на самом деле мы делаем это довольно редко. И уж конечно, это процесс не носит того всеобъемлющего, созерцательного, откровенного и смыслообразующего характера. Мы стали поколением нерассказчиков, и это одна из причин, почему мы стали поколением недовольных.

Нам нужно вернуться к костру.

И мы на это способны. Это так же просто, как попросить: «Расскажите мне историю своей жизни». А когда они закончат, сказать: «А теперь я хочу рассказать вам свою».

Что бы ни случилось потом, вы оба будете вознаграждены историей о вашей встрече, и получите новый значимый опыт, которым сможете поделиться.

Выбраться из леса

В конце беседы с Джоном Мьюри я задал ему вопрос о форме его жизни. Он ответил: извилистая река. «Это может звучать банально, но у Гарта Брукса есть песня, которая произвела на меня сильное впечатление, – сказал он. – Она называется “Река”. Мечта подобна реке, поет он, прихотливо вьющейся среди холмов; а мы – просто лодки, несомые ее течением. Вот что я чувствую сегодня. Огромная часть моего повествования, выходящего из этой тьмы, подсказывает мне то, что моя ответственность заключается не в попытках изменить мир, а в том, чтобы быть этого мира достойным».

Джон не знал, что за несколько десятилетий до этого я провел целый год, путешествуя с Гартом, собирая материал для своей книги о музыке кантри, которую я в то время писал. Я слышал, как он исполняет «Реку» бесчисленное количество раз. Ближе к концу песни есть строчка, отражающая, возможно, величайшее озарение, постигшее меня после более чем тысячи часов, проведенных за слушанием историй жизни. Это именно тот урок, который мне больше всего было необходимо услышать годами ранее, когда моя собственная жизнь отклонилась от курса, ввергнув меня в трясину тревоги, разочарования и страха.

И пусть мы не можем контролировать реку – пусть даже жизнь всегда течет, всегда меняется, всегда пугает, всегда приводит в бешенство, – мы должны «испытать себя на бурных речных порогах и осмелиться оседлать волну».