наклонном столе, по которому шар после удара сбегает обратно. – Прим. пер.); это не детская раскраска, это рисунок, сделанный от руки. Люди тянутся к тому этапу, который у них лучше всего получается (долгому прощанию, неряшливой середине или новому началу) и увязают на том, что у них получается хуже всего. Даже самые опытные из нас в вопросах управления жизненными трансформациями не со всеми частями процесса справляются одинаково хорошо.

То же самое верно и в отношении микрошагов, предпринимаемых нами для того, чтобы успешно пережить это время. Трансформации предусматривают использование инструментов, освоить и по-своему задействовать которые доступно каждому. Полный набор инструментов включает в себя принятие ситуации, ритуализацию изменений, отказ от прошлого, создание новых подходов, умение поделиться своей трансформацией, раскрытие своего нового «я», рассказывание своей истории. И хотя эти инструменты не всегда просты в применении, они могут обладать существенным восстанавливающим и укрепляющим действием. Трансформации остаются механизмом выживания именно потому, что они работают.

3. Трансформации занимают больше времени, чем вы думаете (но не больше, чем вам нужно)

Самым неловким моментом в моих беседах был момент, когда я спрашивал людей, сколько времени длилась их главная жизненная трансформация. Даже самые красноречивые люди запинались, заикались и, казалось, неохотно признавали то, что оказалось моим самым последовательным выводом: дольше, чем они бы того хотели.

Средняя продолжительность жизненной трансформации составляет около пяти лет. Менее одного из четырех заявили, что на это потребовалось менее трех лет; более половины утверждали, что на это ушло от четырех до десяти лет; каждый седьмой сказал, что это заняло больше времени. Опять же, умножьте эти цифры на количество трансформаций, с которыми мы, вероятно, столкнемся (три, четыре, пять или более), и станет ясно, что трансформации – это спорт на всю жизнь, но никто не учит нас правилам игры.

У нашей некомпетентности есть и положительная сторона. Немного потрудившись, мы сможем лучше справляться с трансформациями. Мы вполне в состоянии овладеть определенными навыками и научиться избегать ошибок. Кроме того, этот период нахождения в полной неопределенности не вечен. Безусловно, отдельные эмоции могут сохраняться, а иногда остаются и шрамы, но более 90 процентов людей заявили, что их трансформации в конечном итоге завершились. Трансформации занимают больше времени, чем мы думаем, но не больше, чем нам нужно, и уж точно не длятся вечно.

4. Трансформации – это автобиографические события

Легендарный невролог Оливер Сакс однажды написал: «Можно сказать, что каждый из нас конструирует и проживает “повествование” и что это повествование и есть мы». Если он прав – а я считаю, что это так, – это означает, что нарушение этого повествования является экзистенциальным событием. Усеивающие нашу жизнь разрушители, переломные моменты, кризисы, тупики, крены и жизнетрясения проделывают в повествовании пробоины, которые, помимо всего прочего, необходимо заделывать с помощью исправления повествования. Мы должны заделать сюжетные дыры в наших жизненных историях.

Жизненная трансформация – это одновременно и контекст, и механизм для достижения именно этой цели. Это автобиографический случай, когда мы просто должны воспользоваться возможностью пересмотреть, творчески переосмыслить и в итоге перезапустить наши внутренние автобиографии, внести некоторые изменения, добавить несколько новых глав, развить или исключить определенные темы. И в конце концов добиться баланса между тремя основными составляющими нашего автобиографического «я»: нашей «я»-историей, нашей «мы»-историей и нашей «божественной» историей.

5. Трансформации чрезвычайно важны для жизни

Последний пункт в моем списке – тот, который был моей высшей мотивацией с самого начала: нам необходимо пересмотреть свое отношение к жизненным трансформациям. Вместо того чтобы отвергать их как враждебную территорию, через которую мы вынуждены пробиваться с боем, нам следует рассматривать их как плодородную местность, щедро расточающую нам свои дары. «Мы считаем дискомфорт в любом его проявлении плохой новостью», – пишет буддийская монахиня Пема Чодрон. Но такие чувства, как разочарование, смущение, раздражение, негодование, гнев и отчаяние, вместо того чтобы представлять собой неприятность, пишет она, «показывают нам с ужасающей ясностью, где именно мы застряли».

И в этом их сила. Трансформации полны смятения и треволнений, но они также предлагают целительное очищение и ослепительное творчество. Другими словами, это хаос. И как научило нас новое поколение ученых: хаос – это не шум, это сигнал; беспорядок – не ошибка, а элемент дизайна. Если мы рассматриваем эти периоды как отклонение от нормы, мы рискуем превратить их в упущенные возможности. Если же будем рассматривать их как удачное стечение обстоятельств, мы сможем открыться им навстречу.

Трансформации никуда не исчезнут. Ключ к тому, чтобы воспользоваться всеми предлагаемыми ими преимуществами, – просто не отворачиваться. Не закрывайте глаза, когда начинается самое страшное; именно так и рождаются герои.

Вот я и выучил весь алфавит

Вскоре после того, как мои интервью закончились, я рассказывал своей подруге, каким волнующим был этот опыт. Я сказал, что мне посчастливилось получить много полезного профессионального опыта; но этот был самым глубоким.

«Почему?» – спросила она.

Ее вопрос застал меня врасплох. Я думал целую минуту, а потом рассказал эту историю. Я провел уже примерно треть всех своих интервью, когда оказался в Бостоне. Однажды поздно вечером в пятницу к дому родителей моей жены подъехал мужчина, которого я никогда не встречал, Джон Мьюри. Я впервые столкнулся с Джоном, когда он написал мне электронное письмо о неработающей ссылке на моем веб-сайте и поблагодарил меня за «самораскрытие» в моей работе. Эта фраза бросилась мне в глаза, и я предложил ему поделиться своей историей.

Джон – с ним мы кратко познакомились в этой книге – был сыном ирландского военнослужащего-католика из США и северокорейской женщины, с которой он познакомился во время службы в Южной Корее. Переехав в США, его мать была раздавлена, обнаружив, что улицы здесь не вымощены золотом. Она порезала себе запястья и попыталась утопиться в ванне, будучи беременной Джоном, но потом почувствовала, как он толкается, и передумала. «Она решила жить для меня, – говорит Джон. – На самом деле, я думаю, что она просто решила жить за мой счет». Его родители разошлись несколько лет спустя.

Джон рос злым и жестоким, разрываясь между двумя культурами и двумя враждующими родителями. В 18 лет, проучившись две недели на первом курсе Университета Карнеги-Меллон, он шел по улице Питтсбурга и услышал голос Бога. Он стал верующим, перешел в библейский колледж, а затем переехал в Массачусетс, чтобы возглавить приход. Он также женился и завел троих детей. «Моими кумирами были смекалка и трудолюбие», – рассказывает он.

Затем он пережил ужасную эпидемию сбоев, столкновение десяти автомобилей, практически не имеющее себе равных в разухабистом сборнике собранных мною жизненных историй. Во-первых, его жена заболела формой рака желудка, настолько редкой, что от нее