— Я знала, что ты придешь, — радостно повторяла Азара вновь и вновь. — Я знала, что ты придешь!

Внезапно Темуджин прижался лицом к ее груди. Он обнимал девушку так, будто не желал никогда ее отпустить от себя. Он ощущал, как дрожащие руки гладили и ласкали его рыжие кудри, а потом руки успокоились, как птицы, наконец долетевшие до гнезда. Он слышал шепот Азары и ее нежные вздохи, а потом понял, что она плачет.

— Любовь моя, я тебя никогда не покину. Я пришел и никогда тебя не оставлю.

Невозможность что-либо предпринять была невыносима для Темуджина. Он страдал от приступов ярости и отчаяния. Ночь с Азарой только усилила его страсть к ней. В его мозгу рождались самые дикие планы, но разум сразу отвергал их, как нереальные. Если бы у него было немного времени! Он приобрел бы больше власти и силы и смог бы потребовать девушку для себя у ее отца, и тот не посмел бы ему отказать. Но времени как раз и не было. Через неделю Азара станет женой калифа, который сейчас был в дороге к своей нареченной…

Что он может сделать? Он ничего не мог придумать.

Когда рассвет покрасил розовым цветом небеса на востоке, проснулись Шепе Нойон и Касар и увидели мрачного Темуджина, метавшегося по комнате, как тигр в клетке, и его усталое лицо попеременно освещалось радостью или мрачнело от тревожных дум. Шепе был поражен.

— Что случилось, Темуджин? Отчего ты поднялся так рано?

Темуджин мрачно взглянул на него и разразился отрывистой речью.

Шепе Нойон пришел в ужас: чистая жемчужина, предназначенная для короны калифа Бухары, измазана в дегте! Темуджин совершил непростительное преступление — растоптал белую лилию и загрязнил чистый хрустальный источник! Шепе заговорил быстрым и тихим голосом:

— Мы должны покинуть дворец и молить вечных духов, чтобы нам удалось сбежать до того, как все станет известно!

Темуджин злобно уставился на друга. Он видел, как тот спешно одевается и застегивает на талии пояс. Веселое и живое лицо молодого нокуда стало серым и напряженным. Он никогда таким не видел Шепе, даже во время свирепой схватки.

— Остынь, Шепе. Мы никуда не двинемся! Я никогда прежде не отступал перед опасностью, не стану трусить и сейчас!

— Ты шутишь, господин? Что ты сможешь сделать? Ты ничего не сможешь поделать!

Темуджин разглядывал спутников с дикой яростью и презрением.

— Вы сидите и глядите на меня, раскрыв рты, и предлагаете мне удрать… Убирайтесь, я останусь один!

Шепе Нойон слегка пришел в себя и смог ответить Темуджину:

— Тебе известно, что мы тебя не покинем, если даже нам бы хотелось сделать именно это. Ты — наш хан, и если ты останешься, чтобы встретиться со смертью, мы останемся с тобой! Все женщины одинаковы во тьме ночи. Тебе это известно, как никому. Ты можешь все разрушить ради женщины, подобной которой в мире многие тысячи… — Внезапно молодой воин, который всегда был веселым и циничным, резко воскликнул: — Будь проклята эта девица! Она тебя околдовала!

— Ты прав, — с отчаянием сказал он. — Она меня околдовала, и мое сердце принадлежит ей!

Верный Касар разразился бурными восклицаниями:

— Мой батыр, если тебе нужна эта женщина, я ее сам украду и буду за нее сражаться, встану против всей стражи дворца!

Темуджин рассмеялся, и Шепе Нойон увидел, что напряжение понемногу оставляет его. Темуджин положил ладонь на плечо брата.

— Касар, я верю, что ты сделаешь это! Все не так просто! — Он взглянул на Шепе Нойона. — Ты мне дал мудрый совет. Я буду приходить к ней все семь дней и, возможно, мне удастся освободиться от привязанности к ней. Сейчас я вообще ни о чем другом не могу думать!

Темуджин помылся, пригладил рыжие волосы и даже позавтракал вместе с друзьями. Его лицо стало спокойнее, но он продолжал о чем-то напряженно думать.

Потом ему вспомнился епископ. Монголы не доверяли священникам и их магическим обманам, но сейчас Темуджин думал о том, не сможет ли сотворить чудо этот старец. Для Темуджина самым главным было то, что старец был братом могущественного китайского императора, владевшего тысячью городов, окруженных стенами, и бесконечных легионов кавалерии и хорошо обученных солдат. Кто такой Тогрул-хан по сравнению с китайским императором? Мелкий и жалкий вождь! Темуджин внезапно громко вскрикнул от возбуждения.

Он хлопнул в ладоши, и сразу пред ним предстал слуга. Темуджин надменно приказал отправиться к епископу и попросить о встрече с ним Темуджина. Шепе Нойон удивленно выслушал друга, но ничего не сказал.

Слуга вернулся и удивленно доложил, что благородный епископ сейчас примет Темуджина.

Темуджин оживился. Не сказав ни слова Шепе Нойону, он отправился вслед за слугой в простые и строгие апартаменты епископа. Старец лежал на кушетке, а слуга массировал его больные и усталые ноги. Увидев Темуджина, старец улыбнулся. Казалось, он не был удивлен желанием молодого монгола повидать его, цель визита варвара его не очень интересовала.

Темуджин поклонился ему низко, а потом сел на пол. Он уже решил, как ему приступить к делу, и сказал, прямо глядя на епископа и улыбаясь ему честной улыбкой:

— Господин, тебя, наверное, удивляет, зачем я пожаловал к тебе. Я хочу извиниться перед тобой за свое прежнее поведение и просить, чтобы ты меня простил.

— Мне нечего прощать, — тихо сказал старец и помолчал. Его глаза внимательно разглядывали Темуджина, и на лице его была скорбь и понимание.

Он думал: «Люди, подобные этому дикарю, словно чума, посланная нам Богом. Но вдруг мне удастся смягчить его сердце? Сердце ужасного варвара. Не идет ли мое желание вразрез с Божьими планами?»

Старец понимал, что знак дается тем, кто верит в Бога, и сейчас он ожидал такого знака.

Темуджин повеселел. Он хорошо начал, но когда повнимательнее взглянул в желтоватое усохшее лицо старца, заколебался. Он не смог разгадать прямой и честный взгляд епископа, так же как человек заглядывает в глубокую и темную яму и не видит ее дно. Молодой монгол не понимал, почему лицо старца было таким серьезным и грустным. Но он сделал вид, что абсолютно искренен с ним.

— Господин мой, я пришел к тебе за помощью, — сказал он, хитро поглядывая на священника.

— За помощью? — глаза священника были честными и взгляд прямой, и Темуджин видел, что тот искренне хочет ему помочь. — Сын мой, я попытаюсь сделать все, что в моих жалких силах.

Темуджин покачал головой:

— Не такие они жалкие. Я хочу, чтобы ты мне помог бороться с Тогрул-ханом. Он и твой и мой враг.

Лицо епископа сначала выражало удивление, а потом горе.

— Сын мой, я не думаю, что он твой или мой враг, — тихо промолвил он. — Но если даже так, то нас не коснется зло, если только это не будет воля Божья.