Наконец все было завершено.

Они вернулись в будуар, где их ждала мадам д’Эмблеваль.

Шолмс некоторое время молчал, затем сказал:

– С самого начала вашего рассказа, господин барон, я был потрясен видимой простотой вторжения. Использовать лестницу, вырезать стекло, выбрать предмет кражи и уйти – такие вещи не делаются просто так. Все это совершенно ясно, совершенно очевидно.

– И что же?

– А то, что кража еврейской лампы была совершена под руководством Арсена Люпена…

– Арсена Люпена! – воскликнул барон.

– Но это было совершено без участия извне, и никто не входил в этот особняк… Возможно, какой-то слуга спустился из своей мансарды на террасу по водосточной трубе, которую я приметил в саду.

– Но где доказательства?

– Арсен Люпен не вышел бы из будуара с пустыми руками.

– С пустыми руками? А лампа?

– Кража лампы не помешала бы ему взять табакерку, украшенную бриллиантами, или это колье со старинными опалами. Ему достаточно было сделать два шага. Если он их не сделал, значит, не увидел.

– А как же обнаруженные следы?

– Комедия! Спектакль, разыгранный, чтобы отвести подозрения!

– А царапины на балюстраде?

– Фальшивка! Нанесены наждачной бумагой. Вот, смотрите, я подобрал несколько ее кусочков.

– А следы, оставленные ножками лестницы?

– Фарс! Посмотрите внимательно на два прямоугольных отверстия у фундамента террасы и на два отверстия около ограды. У них одинаковая форма, но если здесь они параллельны, то там – нет. Измерьте расстояние, отделяющее каждое отверстие от соседнего, – оно меняется в зависимости от места. У основания террасы – двадцать три сантиметра. Вдоль ограды – двадцать восемь сантиметров.

– И каковы ваши выводы?

– Поскольку они имеют одинаковую форму, я полагаю, что четыре отверстия были сделаны при помощи одной деревяшки, соответствующим образом обточенной.

– Самым лучшим аргументом была бы сама эта деревяшка.

– Вот она, – сказал Шолмс, – я подобрал ее в саду, под горшком с лавровым деревом.

Барон был обескуражен. С момента, как англичанин перешагнул порог дома, прошло сорок минут, а он уже и камня на камне не оставил от фактов, которые казались очевидными. Вырисовывалась совсем другая картина, базирующаяся на серьезном фундаменте, – на умозаключениях самого Херлока Шолмса.

– Обвинение, которое вы предъявляете нашим слугам, очень серьезно, мсье, – сказала баронесса. – Они давно работают в нашей семье, и никто из них не способен нас предать.

– Если ни один из них вас не предавал, то как объяснить то, что это письмо могло прийти ко мне в тот же день и той же почтой, что и написанное вами?

Он протянул баронессе письмо, адресованное ему Арсеном Люпеном.

Мадам д’Эмблеваль была ошеломлена.

– Арсен Люпен… Как он узнал?

– Вы никому не сообщали об этом письме?

– Никому, – сказал барон, – эта идея пришла нам в голову на следующий день, когда мы сидели за столом.

– Слуги присутствовали?

– Только двое наших детей. И еще… нет, Софи и Анриетты уже не было за столом, так ведь, Сюзанна?

Мадам д’Эмблеваль подумала и подтвердила:

– В самом деле, они пошли к мадемуазель.

– К мадемуазель? – поинтересовался Шолмс.

– К гувернантке, мадемуазель Алисе Демэн.

– Стало быть, эта особа не сидит за столом вместе с вами?

– Нет, ей подают отдельно, в ее комнату.

У Вилсона возникла идея.

– Письмо, написанное моему другу Херлоку Шолмсу, было отослано почтой.

– Естественно.

– А кто его относил?

– Доминик, мой лакей уже двадцать лет, – ответил барон. – Любые попытки искать в этом направлении – пустая трата времени.

– Никакие поиски не могут быть пустой тратой времени, – нравоучительно произнес Шолмс.

Первое расследование завершилось. Шолмс попросил разрешения удалиться.

Часом позже, за обедом, он увидел Софи и Анриетту, детей баронов д’Эмблеваль, двух хорошеньких девочек восьми и шести лет. Они немного поговорили. Шолмс ответил на любезности барона и его жены такой неприятной гримасой, что они решили умолкнуть. Подали кофе. Шолмс проглотил содержимое чашки и встал из-за стола.

В этот момент вошел слуга и принес адресованное Шолмсу сообщение, переданное по телефону. Шолмс открыл его и прочитал:

«Выражаю свои восторг и восхищение. Полученные вами в столь короткий срок результаты потрясают. Я смущен.

Арсен Люпен»

Шолмс с раздражением показал послание барону:

– Теперь вы начинаете верить, мсье, что ваши стены имеют глаза и уши?

– Я ничего не понимаю, – прошептал растерянный господин д’Эмблеваль.

– И я тоже. Зато я понимаю, что здесь ни одно движение не ускользает от Люпена. Ни одно произнесенное слово не остается не услышанным.

Этим вечером Вилсон улегся спать со спокойной совестью выполнившего свой долг человека, у которого осталась одна лишь задача – сон. Поэтому он очень быстро уснул, и ему виделись чудесные сны, в которых он преследовал Люпена и самостоятельно его задерживал. Преследование ощущалось настолько реально, что он проснулся.

Кто-то прикасался к его кровати. Он выхватил револьвер.

– Еще одно движение, Люпен, и я выстрелю.

– Черт возьми! Это уж слишком, старина!

– Как, это вы, Шолмс? Я вам нужен?

– Мне нужны ваши глаза. Вставайте…

Он подвел Вилсона к окну.

– Смотрите… с другой стороны ограды…

– В парке?

– Да. Вы ничего не видите?

– Я ничего не вижу.

– Да нет, вы кое-что видите.

– О, в самом деле, какая-то тень… даже две.

– Ну вот, видите? Около ограды… смотрите, они шевелятся. Не будем терять время.

Держась за перила, они в темноте спустились вниз и оказались в комнате, выходившей на площадку сада, и через стеклянную дверь увидели два силуэта на том же месте.

– Занятно, – сказал Шолмс, – мне кажется, что я слышу в доме какой-то шум.

– В доме? Невозможно! Все спят.

– И все же прислушайтесь…

В этот момент со стороны ограды раздался тихий свист, и они увидели неяркий свет, который, казалось, шел из дома.

– Должно быть, д’Эмблевали зажгли свет, – прошептал Шолмс. – Это их комната находится над нами.