Во время игры они с Эми говорили о скромных местных новостях: о соперничестве, интригах, романах среди заключенных и надзирателей, о безобразиях, учиненных Эдзом, о значении очередных поправок к правилам и установлениям, внесенных администрацией. Больше говорила Эми. Она любила посплетничать, резко и недвусмысленно отзывалась обо всех и каждом в тюрьме. Эми принадлежала к первому поколению дальних, к первопроходцам. Ей было полторы сотни лет, она родилась в Новой Зеландии, куда переехали многие богатые и могущественные люди, чтобы избежать худших последствий изменения климата, голодных бунтов, отключений энергии, терроризма и общего упадка цивилизации в конце двадцать первого столетия. Но обстановка накалялась даже в таких убежищах, как Новая Зеландия, и, когда Эми было пять лет, семья решила купить долю в поселении Афины, которое строилось вблизи кратера Архимеда в северо-западном квадранте Луны. Через год после того, как Эми покинула Землю, внезапное раскрытие подледных газовых полей Антарктиды привело к испусканию миллионов тонн метана в атмосферу – а это спровоцировало всепланетную катастрофу, хаотическое резкое изменение климата – Переворот. Тогда погибли несколько миллиардов людей, кардинально изменился мировой расклад сил. Через двадцать лет после Переворота могущественные кланы военных и преступников, завладевших большинством земных стран, обратили внимание на лунных эмигрантов. А те пустились в бега прежде, чем земляне смогли реализовать свою угрозу и аннексировать Афины. К тому времени колонисты приобрели немалый опыт в устройстве поселений на чужих планетах – и расселились на Марсе, втором спутнике Юпитера – Каллисто, колонизировали другие луны Юпитера и Сатурна. А потом Земля выступила против Марса.

Фелис знал немного об этой истории: о том, как марсианские колонисты задумали предательство – направить астероид на Землю. А герои Китайской Демократической Республики сорвали злодейский план, пожертвовали собой, проведя водородную бомбардировку поселений на Марсе. Герои изменили траекторию кометы, разбили ее на части, направили их к экватору Марса. Обломки обрушились на марсиан и перебили всех до одного. Такую версию истории Фелису вдалбливали в его странном детстве. Но, согласно Эми Ма Кулибэли, китайцы напали первыми после того, как марсиане отказались подчиняться. Предательский удар уничтожил поселения в долине Ареса и на равнине Хеллы. Горстка выживших марсиан попыталась отомстить за зверство, изменить орбиту троянского астероида, чтобы тот пересек орбиту Земли. Но план не удался, и китайцы добили кометой выживших после первой атаки. Эми сказала, что, если бы китайцы не потеряли половину своего небольшого флота при атаке на Марс и при возне с кометой, они бы атаковали и новорожденные колонии в системах Сатурна и Юпитера.

Чудовищность марсианской катастрофы заставила задуматься обе стороны. Был поспешно составлен и ратифицирован мирный договор. Эми присутствовала на церемонии подписания в разрушенном городе своего детства, Афинах. Но из тех суровых и страшных событий никто не вынес ни урока, ни долгой памяти. Хрупкий мир между Землей и дальними продержался целое столетие – но лишь потому, что ведущие силы на Земле были заняты восстановлением планеты, исправлением вреда, нанесенного Переворотом, веками глобального потепления и индустриализации.

Эми обзавелась семьей и вместе с партнером строила город Радужный Мост на Каллисто. После смерти партнера она переехала в Афины на Тетисе и начала новую карьеру – медтехника. Эми подружилась и временами сотрудничала с геномагом Авернус и, как и она, участвовала в движении за мир и сотрудничество с Землей. Потому альянс и посадил Эми в тюрьму после войны.

– Но я никогда не была отказницей, – призналась она. – Я слишком стара и труслива, чтобы участвовать в ненасильственных протестах. Потому меня и послали сюда вместе с прочим старьем.

Фелис преподнес ей приукрашенный рассказ о своих путешествиях в поиске Зи Лей: о годе, который он провел, расчищая и отстраивая Париж на Дионе, о путешествии с бродячим геологом Карилом Межидовым. У Фелиса не хватило духу рассказать о том, сколько у них общего с Эми. Ведь оба они в прошлой жизни росли на Луне, где Фелис был рожден и генетически модифицирован с тем, чтобы напоминать дальнего, превратиться во взрослого всего за две с половиной тысячи дней, стать шпионом и диверсантом. Если Эми и заподозрила его истинную натуру, то ничем не выдала этого, не спросила, кто спроектировал его генные модификации, откуда он явился и что делал до войны. Похоже, он ей нравился как есть. В самом деле, прошлое – это то, что уже прошло. Его незачем поминать. Нынешняя жизнь – это ежедневная тюремная рутина, день за днем – словно бусина в четках, каждый – крошечная доля искупления грехов.

Спустя полторы сотни дней после того, как Фелис Готтшалк очнулся в тюремной клинике, прибыла новая партия заключенных: геномаги, инженеры, эксперты в самых разных областях науки и технологии. Новеньких поселили в Трасти-тауне, а не в бараках и заставили сотрудничать с учеными Евросоюза и бразильцами с территорий, контролируемых кланами Пейшоту и Набуко. Одна из новеньких, Бель Глайз, худая как скелет женщина лет шестидесяти, была старой подругой Эми. Теперь она частенько сидела рядом, когда Эми играла с Фелисом в шахматы. Бель Глайз была математиком и поэтессой. Если верить Эми – знаменитой во всех обитаемых мирах Внешней системы. Но Бель почти ничего не рассказывала о своей работе – да и вообще мало говорила.

– Сейчас не то время, – скупо улыбнувшись, ответила она, когда любопытство побороло робость Фелиса и он осмелился спросить, написала ли она что-нибудь в тюрьме.

Ему Бель не очень-то нравилась. Большинство дальних скрупулезно поддерживали телесную чистоту, но от Бель постоянно исходил кислый запашок, длинные бледные волосы свисали сальными прядями, ногти были обгрызены до подушечек. Бель сидела, сгорбившись, потерянная, одинокая, наблюдала за игрой со сбивающим с толку напряженным вниманием и походила на молчаливого укоризненного призрака.

Эми сказала Фелису, что ему следует поменьше критиковать Бель и побольше стараться понять ее. Она потеряла на войне несколько ближайших родственников. Ее арестовали по высосанному из пальца обвинению, чтобы европейцы и бразильцы могли использовать ее опыт и знания в области математики, связанной с поиском данных. Бель с трудом приспосабливалась к тюремной жизни.

– Она – самый умный человек из всех, кого я знаю, – сказала Эми. – Ее разум работает на очень абстрактном уровне. Допросчики не понимали ее, даже когда она изо всех сил старалась что-то объяснить им. Потому ее запугивали и били. Ее пичкали огромными дозами «сывороток правды», подвергали через имплант мощным болевым импульсам, когда казалось, что Бель в особенности упряма. Но из-за того ей было еще труднее рассказывать. А ее били и наказывали все суровее и безжалостней. Такая вот жуткая петля обратной связи. Я пытаюсь лечить Бель когнитивной терапией, наблюдение за нашей игрой – часть процесса.

Эми была хорошим другом Фелиса – и единственным. Он нуждался в ее медицинских познаниях, в лекарствах, смягчающих симптомы болезни. А это значило, что он должен попытаться стать другом Бель Глайз. Та была очень одинока в Трасти-тауне. Она или сидела в комиссариате, или бродила между жилыми блоками, заламывала руки, потирала их, словно пытаясь содрать невидимое, но стойкое пятно, непрестанно шевелила губами, глядела в никуда. Она часто захаживала на променад, туда, где стена меньшего купола вплотную подходила к наружной стене. Там с длинной плоской полосы строительного алмаза открывался вид на лунную поверхность. Ничего особенного: обычная холмистая равнина, испещренная мелкими кратерами и грудами щебня с несколькими крупными скалами там и сям, тянущаяся до низкой гряды на горизонте – кромки другого кратера. Но панорама завораживала и успокаивала Бель.