Богдан Кобулов был, наверное, самым жестоким из подручных нового наркома внутренних дел. Тем не менее даже этому зверю порой казалось, что он занимается плохим делом. В такие минуты он ехал к своей матери и рыдал у нее на плече, как огромный грузинский мальчишка: «Мама, мама, что мы делаем? Придет день, и мне придется за все это отвечать!»

Появление в Москве этих экзотических выходцев из Грузии, среди которых были и осужденные убийцы, напоминало приезд Панчо Вильи с бандитами, как в любимых вестернах Берии. Пройдет время, и Сталин, осуществляя большую и сложную игру, отправит часть из них домой, заменив русскими чекистами. Пока же люди Берии придавали свите вождя ярко выраженный грузинский оттенок.

Дел по-прежнему было невпроворот. К примеру, в день официального назначения Лаврентия Берии наркомом Сталин и Молотов подписали очередной расстрельный список на 3176 человек.

Лаврентий Павлович каждую ночь ездил в тюрьму Лефортово пытать маршала Блюхера. Ему помогали «Теоретик» Меркулов, «Самовар» Кобулов и главный следователь наркома, Родос. Последний садист так зверски избивал маршала, что тот кричал: «Сталин, ты слышишь, что они со мной делают?» Берия с подручными работал с большим энтузиазмом. Они так старались, что даже выбили Василию Блюхеру один глаз. Маршал скончался от побоев. Берия приехал в Кремль и доложил Сталину. Вождь приказал кремировать тело.

Выполняя приказы Хозяина, Берия не забывал и о личных делах. Сейчас он с удовольствием сводил старые счеты. Лаврентий Павлович лично арестовал Александра Косарева, главного комсомольца Советского Союза, за то, что тот когда-то оскорбил его. Позже Сталину донесли, что причиной гибели Косарева стала личная месть Берии. «Мне говорили, что Берия очень мстителен, но доказательств этим словам у меня не было, – размышлял генсек. – В деле Косарева Жданов и Андреев лично проверяли все доказательства».

Лаврентий Павлович упивался властью.

* * *

Сталин, как всегда, вел себя осторожно. Он решил не доверяться Берии полностью. Начальник госбезопасности (первого отдела НКВД), отвечавший за личную безопасность вождя, занимал важное, но чрезвычайно опасное положение. После Карла Паукера были расстреляны еще двое человек. Сейчас Сталин решил назначить на этот пост своего личного телохранителя Власика. Как начальник охраны вождя Власик также отвечал за безопасность дач, следил за поставками продуктов и состоянием автопарка. Через его руки проходили миллионы рублей. Власик управлял маленькой империей. Следовательно, объяснял Артем Сергеев, в политике Сталин руководил через Поскребышева, а в личных делах – через Власика. Оба умели работать, не уставая. Оба были очень энергичными и подлыми людьми.

У Николая Власика и Александра Поскребышева были очень похожие судьбы. Их дочери вспоминали, что дома они проводили только воскресенья. Все остальное время находились при Сталине. Домой возвращались такие усталые, что тут же валились спать. Никто не знал Сталина лучше этих двух человек. В кругу семьи они никогда не говорили о политике. Серьезные беседы заменялись обсуждением рыбалки.

Власик жил в элегантном особняке на Гоголевском бульваре. Он был очень предан Хозяину, необразован и много пил. Другой его отличительной чертой была любовь к слабому полу. У него имелось так много любовниц, что он забывал их имена и был вынужден записывать их в блокнот. Во время оргий у Власика порой находилось по женщине в каждой комнате. Сталина за глаза он называл Хозяином, но в лицо – только «товарищ Сталин». Изредка Власик ужинал с вождем.

По своему положению Александр Поскребышев, конечно, был значительно выше. Он часто сидел с партийными руководителями за одним столом. Сталина секретарь уважительно называл «Иосиф Виссарионович». Поскребышев часто был объектом розыгрышей и сам любил пошутить.

Обычно он мрачно сидел за столом в приемной Сталина. Маленький уголок входил в его владения. Большевистские вожди понимали, какое высокое положение занимает Поскребышев, и всячески старались с ним подружиться. Играя на его самолюбии, советские руководители выясняли, в каком настроении находится Сталин.

Александр Поскребышев всегда звонил Вышинскому и говорил, что Сталин выехал в Кунцево. Только после этого генеральный прокурор мог позволить себе немного поспать. Однажды Поскребышев спас жизнь Никите Хрущеву.

Он обладал такой властью, что иногда позволял себе оскорблять даже членов политбюро. «Верный щитоносец», по словам Хрущева, играл свою роль в самых земных делах Сталина и в самых ужасных. Позже Поскребышев хвастался, что они с вождем пользовались ядами.

Он был любящим мужем для Бронки и ласковым отцом для двух детей: Гали, дочери от первого брака жены, и собственной дочери Натальи.

Если по воскресеньям звонила вертушка, никто не имел права снимать трубку. Поскребышев гордился своим положением. Когда его дочери должны были сделать операцию, он прочитал лекцию о том, что дочь должна вести себя в соответствии с их высоким статусом.

Личному секретарю Сталина приходилось тесно сотрудничать с Берией. Они дружили семьями и часто ездили друг к другу в гости. Если нужно было обсудить какое-нибудь дело, шли в сад. Но по большому счету, и Власик, и Поскребышев являлись соперниками Лаврентия Павловича. Они стояли у него на пути к власти. А вот семья Аллилуевых к тому времени уже перестала быть для кого-либо препятствием.

Впустить Берию в семью значило примерно то же самое, что впустить лису в курятник. Впрочем, Сталин и сам несет ответственность за то, что случилось с родственниками. «Вся наша семья была в полном недоумении, – писала Светлана. – Никто не мог понять, почему Сталин так приблизил в Москве Берию, провинциального тайного полицейского, к себе и к правительству».

Потому и приблизил, что для Лаврентия Павловича не было ничего святого.

Друзья и соратники Сталина постоянно ворчали по поводу высокого самомнения «тетушек». Обнаглевший от огромной власти, стесняющийся комплекса неполноценности провинциала и осыпаемый насмешками соперников, Лаврентий Берия был полон решимости показать себя, уничтожив блестящих новых аристократок, которые имели о себе очень высокое мнение. В начале тридцатых Лаврентий Павлович попытался ухаживать за Женей в присутствии ее мужа и Сталина, которые сидели рядом. Женя подошла к Сталину.

– Если этот негодяй не оставит меня в покое, я разобью ему пенсне, – пригрозила она.

Все рассмеялись. Берия смутился.

Позже, когда Лаврентий Берия стал часто приезжать в Кунцево, он возобновил ухаживания.

– Иосиф, он пытался ущипнуть меня за коленку! – пожаловалась Сталину Женя Аллилуева.

Сталин, вероятно, относился к Берии как к чему-то вроде игральной карты из колоды. Сталинская семья мало чем отличалась от элиты, которую он хотел уничтожить. Когда Лаврентий Павлович явился на ужин в свитере с отложным воротником, Женя, презиравшая большевистскую скромность и серость, всегда одетая с иголочки, громко сказала: