Однако и кочевники на полянке вскоре начали выпускать стрелы в ответ. Два вскрика моих бойцов, донесшихся до меня, показали, что били они вполне метко, несмотря на сумерки, поэтому я крикнул:

– Всем укрыться и приготовиться к рукопашной!

Обстрел кочевников моим отрядом прекратился, но я всеми силами стремился восполнить этот пробел, опустошая свой колчан и одновременно запуская в ближайших ко мне гадов магические стрелы. Эх, жалко, что я не успел подобраться к основной группе, а застрял с отставшими – теперь приходилось сильно отвлекаться на тех, кто был рядом со мной, следя за тем, чтобы никто не улизнул. Именно поэтому я и не пытался пользоваться одной только магией, а работал луком. Хоть это и было медленно, но зато кочевники не могли догадаться, что им противостоит не обычный лучник, а маг.

Разумеется, степняки, видя, что я расстреливаю их, словно в тире, попытались ответить. Но я прикрылся защитным коконом и сделал вид, что уклоняюсь от их стрел. Вот только лошадь подо мной этого делать не умела, и вскоре громко заржала и повалилась на землю. Успев выпрыгнуть из седла, я только порадовался, что лучники сейчас отвлеклись на меня, а не на парней, и продолжил их методично расстреливать, опустошая свои колчаны. Спустя минуту среди нападавших никого с луком не осталось, но с десяток кочевников, объединив свои усилия, пришпорили лошадей и помчались на меня. Сократив их поголовье еще на двоих, я отбросил лук в сторону и выхватил клинки.

Не дожидаясь, пока они доберутся до меня, я сам бросился навстречу и, оказавшись между первыми двумя всадниками, подпрыгнул. Слаженный взмах клинков – и два врага остаются без голов, еще один – и кочевник справа сжимает распоротый живот, последний прыжок – и еще двое умирающих валятся под ноги своим лошадям, обливаясь кровью. Дерьмовые у вас железки, парни, мои клинки их на раз режут. Еще двоих я убил быстро сформированными лезвиями, уже не таясь, а поэтому оставшийся в живых струсил, увидав, как рядом с ним воины буквально распадаются на части, и развернул своего коня, надеясь удрать. Перехватив клинки в одну руку, я достал кинжал и метнул его в голову кочевнику, точно попав рукоятью в затылок.

«Один пленный есть», – подумал я, провожая взглядом падающее тело.

Но степняков все еще было десятка два-три. Они остались от той главной группы, которая сразу же кинулась к месту засады и была здорово пощипана моими стрелами. Но когда я отвлекся на лучников, многим из них все же удалось достичь холмика, и сейчас они рубились с моими ребятами. Слегка ускорившись, я поспешил на помощь своему отряду, на бегу добив нескольких раненых, получивших стрелы в места, не слишком важные для жизни.

«Нет, все-таки парням нужно больше упражняться с луками, – подумал я, мельком оглядывая тела. – Вот если бы в засаде посадить всего двоих эльфов, то все кочевники за пару минут получили бы по стреле, да так, что и добивать бы никого не пришлось!»

Добежав до парней, я сразу включился в схватку, располовинив одного кочевника, наседавшего на Крота, и отрубив руку другому, который уже замахивался на Глена. Нет, этот парень точно не вернется целым к невесте! Из-за часто растущих деревьев нападавшие не могли сформировать ударный кулак, поэтому весь бой сразу распался на множество мелких схваток, в которых все решало лишь умение каждого бойца владеть оружием. Я снес голову еще одному из нападавших, неосмотрительно попавшихся мне на глаза, потом метнул клинок в бородатого мужика, намеревавшегося разрубить Рокина пополам, и помог одному из воинов Хагела (какому, понять было сложно из-за ведра на его голове) справиться со своими двумя, убив тех ударами в спину. Никаких правил честного поединка, только эффективная гибель противника – так меня учили в рассветной школе, и это я принимал с пониманием и всецело одобрял данный подход к схватке, чем немало в свое время удивлял мастера Лина.

Внезапно сбоку раздался звериный рев, и я увидел, как полностью трансформировавшийся Волчонок прыгнул на кочевника, который наседал на Санка, и вцепился ему в горло, буквально за мгновение располосовав его острыми клыками. Отшвырнув свою жертву, оборотень метнулся в сторону и напал на следующего противника, который подбирался к Дину. Молодец, Марик, справляется просто на «отлично»! Поэтому я перестал следить за ним и постарался охватить всю сцену боя целиком. Несколько моих парней уже лежали на земле, но ранеными или убитыми – пока было не определить, поскольку всасываемая мной отовсюду энергия мешала различить их ауры.

С ревом на меня пошел здоровенный кочевник с боевым топором, но получил точный удар, рассекший ему сонную артерию, и пролетел мимо, а потом грузно рухнул на землю, зажимая горло. Затем я убил еще одного воина, просто ткнув клинком в голову, метнул подхваченную с земли саблю в кочевника, собиравшегося зарезать Трита, быстро скользнул вперед и еще одним взмахом клинка распорол горло какому-то пожилому степняку. И понял, что бой начинает стихать.

Кстати, а вот интересно, почему я не пользовался магией, сражаясь рядом со своими бойцами? Ведь удобнее было бы наградить всех кочевников магическими стрелами в голову и не страдать ерундой, но я по старой привычке работал только железом. И от кого же я скрываюсь? Ведь все равно после допроса пленных я покину Город, помахав ребятам ручкой на прощание. Так почему я все еще не решаюсь на открытую демонстрацию своих возможностей? Боюсь ненависти окружающих, их страха или чего-то иного? Да и секрет мой скрыть уже не получится, ведь мне нужно будет объяснять наличие огромного количества трупов степняков с аккуратными дырочками в головах. Хотя здесь тоже можно придумать оправдание. Сказать, например, что амулет секретный был, а какой, не могу показать – государственная тайна, а это вам не шутки!

Спустя еще минуту, когда мы всем отрядом окружили оставшихся степняков, я понял, что подсознательно боюсь не страха или ненависти своих парней. Я страшусь потерять их дружбу, их уважение, их доверие, которые с таким трудом завоевал. Ведь если принца во мне бойцы моего отряда могут и не замечать, то нельзя заранее сказать, как они отреагируют на то, что я внезапно окажусь магом. Поэтому наверняка лучше всего мне и дальше носить маску воина. Все равно нам вскоре придется разбежаться в разные стороны, а мне так хочется сохранить наши дружеские отношения…

Бой был окончен, когда несколько парней разом проткнули тело рослого кочевника в роскошной одежде и с дорогим мечом, успевшего натворить немало дел. Он располосовал плечо Дельву и едва не отрубил руку Ласу, когда его окружили мои парни, поэтому они и не стали с ним церемониться, накрыв медным тазом все мои планы по захвату вождя. Но зато бойцы по достоинству оценили преимущества своих новых клинков, которые при сильном ударе разрезали и саблю противника, и его вместе с ней.

«Ох, как ерундово получилось», – подумал я, оглядывая место побоища, а потом приказал тяжело дышавшим парням:

– Всем быстро осмотреть себя. У кого есть раны, полить на них лимэлем из фляжек, а потом выпить несколько глотков!

Затем я подошел к лежавшим на земле парням. Одного из них, Дилона, еще можно было спасти, так как он еще дышал. Я вылил ему на грудь, проткнутую в нескольких местах саблями, немного лимэля из своей фляги, а почти половину влил парню в рот. Края ран начали быстро затягиваться, поэтому я отошел от него и стал проверять остальных. Оказалось, что не все в спешке захватили с собой выданные им накануне фляги, но более целые и предусмотрительные товарищи поделились со страдальцами целебной жидкостью. Процесс лечения прошел отлично, раны быстро заживали под удивленными взглядами воинов. И хорошо еще, что никому из парней в схватке не поотрубали конечности, а то, кто его знает, как в таком случае повел бы себя лимэль. На моей памяти такого еще не было.