Виктория встает, опираясь на гробницу, чтобы не упасть.

— Пожалуй, даже у нашей ничтожности есть преимущества.

Девушки медленно, другим обратным путем, шагают через некрополис. Они долго не могут снова отыскать дорогу, а выйдя на нее, пускаются в еще более долгий и утомительный путь. Виктория нервничает, но Амара сжимает ее ладонь, не давая ей слишком ускорять шаг. Они поднимают капюшоны, будто бы закрываясь от холода, но на самом деле чтобы скрыть лица. Ни одна, ни другая не произносят ни слова.

Добравшись до лупанария после самого долгого пешего путешествия в своей жизни, девушки едва не падают от изнеможения. Амара стучит в дверь Феликса.

— Чего вам? — В щель высовывается недовольное лицо Париса.

Амара ударяет ладонью по деревянной двери.

— Это важно.

Он шагает назад, пропуская их внутрь.

— Но Феликс с клиентом!

— Тогда скажи ему, что мы ждем его в спальне.

Амара словно издалека смотрит, как Виктория докладывает Феликсу, что произошло. Она никогда не видела, чтобы кто-то так рыдал. Виктория, захлебываясь слезами, рассказывает об убийстве, а Феликс все это время целует ее лицо, согревает ей ладони и не выпускает ее из объятий. Амара ни за что бы не догадалась, что в нем скрывается столько нежности. Она наблюдает за ними с невыразимой болью. Он никогда не бывал таким с ней, даже когда она рассказала ему о Крессе, когда была готова на все, лишь бы он ее утешил. Грустно думать, что никто, кроме Менандра, не обнимал ее так, как Феликс обнимает Викторию. Возможно, способность любить делает Феликса только хуже.

Он со знакомым холодом во взгляде смотрит на нее поверх склоненной головы Виктории. Кажется, будто ему пришлось выйти за пределы собственного тела, чтобы с ней заговорить.

— Повтори еще раз, что он сказал насчет Симо.

— Он сказал, что тебе не сойдет это с рук. Тебе не удалось замести следы. Симо узнал, что произошло. — Амара умолкает, вспоминая нападение так, словно все случилось с кем-то другим. — Потом он приставил к моему глазу нож и сказал: «Это за Драуку».

— И никто ничего не видел?

— Нет. Тело осталось в безлюдном месте. В поле неимущих был один-единственный старик, а возвращались мы другим путем. Я скрыла все следы крови на нашей одежде. — Она пожимает плечами. — Кто станет обращать внимание на двух прохожих женщин?

— Похоже, тебя не слишком взволновала произошедшая на твоих глазах смерть. Ты точно уверена, что он умер?

— Она ударила его сюда. — Амара показывает на свою шею. — Такую рану никому не пережить. Даже если бы я никогда не читала книг по анатомии, я бы знала, что он мертв. — Виктория снова вскрикивает и в слезах прячет лицо на плече Феликса. Тот прижимает ее голову к груди и баюкает ее в объятиях. Амара раздраженно смотрит на них обоих, не понимая, почему Викторию мучает совесть из-за такого недостойного человека. — Он пытался меня убить, а теперь он мертв. Не из-за чего расстраиваться.

— Ты почувствуешь это позже, — говорит Феликс. — В первый раз все что-то чувствуют. Даже такие бездушные суки, как ты.

— Что ты собираешься делать? — спрашивает Амара. — Теперь мы все в опасности. Все до одной. — Гнев переполняет ее изнутри, но она по-прежнему слишком боится Феликса, чтобы дать волю эмоциям. «Из-за тебя, — мысленно добавляет она. — Мы в опасности из-за тебя».

— Во-первых, никому ни слова. Даже Дидоне. Если вам дорога ее жизнь, — он гладит рыдающую Викторию, — вы никогда больше не станете упоминать об этом даже наедине друг с другом. — Амара кивает. Она знает, что, как бы неприятно ей ни было это признавать, их троих неразрывно связывает убийство. Они будут вынуждены вечно хранить эту тайну, и ей никогда не освободиться от кровавого долга перед Викторией. — А о Симо я позабочусь.

— Мы не можем оставить это без последствий.

— Да. Не можем, — говорит он.

— Я не собиралась его убивать. — Виктория в отчаянии озирается. — Я просто хотела его остановить. Я не желала ничьей смерти.

— Знаю, — говорит Феликс, качая ее в объятиях. Он целует Викторию в лоб и шепчет ей в волосы: — Ты поступила очень храбро.

Амара смотрит, как ее подруга, которую она привыкла считать такой сильной, льнет к их хозяину, хныча, словно маленькая девочка. Так вот какова Виктория на самом деле?

— Не о чем тут плакать, — громко, со злостью говорит она. — Он получил по заслугам.

— Заткни пасть! — кричит Феликс. Виктория сжимается, хотя и знает, что он злится не на нее. Он подходит к Амаре вплотную и берет ее за плечи. — Она только что спасла тебе жизнь. Прояви хоть немного благодарности. Не все женщины такие же бессердечные суки, как ты. — Он отпускает ее и снова обнимает Викторию, словно защищая ее от Амары.

Она выходит из комнаты, пока он сам ее не выгнал. В коридоре у нее подгибаются ноги. Кое-как добравшись до чулана, она падает на свое ложе из мешков. Ее хрупкое спокойствие рассыпается. Она вспоминает глиняные черепки на земле, осколок в шее мужчины, кровь. Чувства захлестывают Амару, возвращаются, подобно мощному приливу, неся с собой ужас.

Она вцепляется в грубую мешковину, воображая, будто зарывает собственный страх. Она не желает бояться и испытывать хоть какие-либо чувства. Завтра она увидит Руфуса, будет сидеть с ним в чудесном доме Друзиллы, смеяться и болтать о будущем общем доме. Беспомощная девушка, едва не лишившаяся глаза, едва не погибшая, исчезнет. Случившееся сгинет без следа.

Спокойствие снова пеленой затягивает ее сердце, словно корочка льда на поверхности бассейна Бальбины. Амара выдыхает, расслабляет пальцы, выпускает из кулаков мешковину. Никто не держит ее в объятиях, но это не важно. Ей не нужны утешители — ни Феликс, ни кто-либо другой. Ей хватит воли, чтобы перебороть любой страх.

Остаток дня Амара не выходит из чулана. В дни, когда за нее не платит Руфус, ей положено обслуживать клиентов, но сегодня Феликс не отправляет ее на охоту. Спускается ночь, а она все сидит на месте, подобрав колени к подбородку. Парис подначивает ее, вообразив, что она приревновала хозяина к Виктории, поскольку тот на всю ночь оставил ее в своей спальне, но Амара, словно не слыша, глядит прямо перед собой. Каким-то чудом ей удается заснуть.

Следующим утром Амара словно не может очнуться ото сна. Она заставляет себя спуститься, отправляется в термы вместе с Дидоной и слушает, как та изливает ей свои опасения насчет Ипстиллы и Телетузы. Эгнаций вот уже второй раз приглашает вместо них с Амарой испанок. Амара видит, что Дидона огорчена, но не может ее утешить. Хотя они сидят бок о бок, между ними словно выросла невидимая стена.

— Ты в порядке? — спрашивает Дидона. — Расстраиваешься из-за Феликса?

— Да, — говорит Амара.

Дидона выглядит такой обеспокоенной, что Амаре хочется рассказать ей, что произошло на самом деле, предупредить об опасности, но она не может предать Викторию. Кроме того, это не ложь. Она действительно расстроена из-за Феликса. Если бы он не убил Драуку, на нее никогда бы не напали. Она умоляет Дидону не отходить от Британники, притворяясь, что это ради Крессы, но в действительности надеясь, что иноземка сможет постоять за них обеих.