В сердце Амары вспыхивает надежда.

— Это…

— Я и так уже сказал слишком много! — восклицает Филос, выдавая правду широкой улыбкой. — Главное — изобрази изумление, вот и все, что я могу сказать.

Амара тоже смеется. Ей нравятся доброта и непосредственность Филоса. Руфус во всем полагается на него так же, как Плиний полагался на Секунда. Она подозревает, что Филос значительно умнее своего хозяина, но достаточно благоразумен, чтобы этого не показывать.

— Ты тоже приложил к этому руку? — спрашивает она.

— Возможно.

— Тогда я не сомневаюсь, что сюрприз будет чудесным.

Филос принимает комплимент с заметным удовольствием. Амаре слишком хорошо известно, как мало благодарности получают за свои труды рабы. Они достигают дешевых кварталов, и в душе Амары нарастает счастливое волнение.

— Вот мы и пришли, — говорит Филос, остановившись перед темным дверным проемом.

От нетерпения она встает вплотную к нему, и он слегка отталкивает ее, как если бы они были детьми, борющимися за игрушку. Дав ей подержать лампу, он достает тяжелые ключи и с намеренной медлительностью возится с замком, пока она игриво не ударяет его по плечу. Филос поворачивает ключ, отпирает деревянную дверь, и они входят в маленький холодный атриум. На полу неверно мерцают несколько масляных ламп, а сквозь отверстие в потолке льется свет луны. Амара поворачивается к Филосу, чтобы спросить, где они находятся, но тот уже растворился в тени.

— Добро пожаловать домой, дорогая.

Руфус стоит под аркой, отбрасывая черную тень в открывающийся за ней сумрачный сад.

Амара, вскрикнув, бросается ему на шею. Любовь, облегчение и страх настолько смешались в ее душе, что она не может выговорить ни слова.

— Ты дрожишь как лист! — восклицает Руфус.

Наслаждаясь собственной щедростью, он подхватывает ее на руки. Амара оказывается чуть тяжелее, чем он ожидал, и он едва не спотыкается, но, удержавшись от падения, уверенно несет ее в холодную, темную, скудно обставленную комнату. В углу стоят ложе и горящая лампа. Больше чем достаточно.

Счастье Амары непритворно. Сегодня она может не опасаться, что выйдет из роли. Она ублажает Руфуса, пока он не изнемогает от наслаждения, и осыпает его любовными признаниями, не давая вставить ни слова взаимности.

Холод пробирает до костей, и долго оставаться в постели невозможно.

— Боюсь, что пока я заплатил лишь за аренду дома, — говорит Руфус, торопливо одеваясь. — Но если он нам понравится, то, возможно, мы сможем его купить. — Амару пронзает укол страха, такой же холодный, как высыхающий на ее коже пот. Она вздрагивает, цепляясь за надежду, что дом — достаточное доказательство его намерения дать ей свободу. Руфус наклоняется и снова целует ее. Амара медленно расслабляется. Он берет ее лицо в ладони. — Можем решить это, когда ты будешь принадлежать мне одному.

Амара в одиночестве стоит в коридоре лупанария. Никто еще не проснулся. Она смотрит на знакомые закопченные стены, на картины над дверными проемами: на женщину в позе наездницы над кубикулой Виктории, на мужчину с двумя членами над кубикулой Бероники. На всех этих женщин на стенах, беспрерывно обслуживающих чужую похоть, даже когда настоящие шлюхи спят. Амара обхватывает себя руками, гадая, сколько еще ночей ей придется провести в этом месте, и думает об ожидающем ее пустом доме.

Она уверена, что Руфус скоро освободит ее. Должен освободить. Но даже если он не даст ей свободу, а только выкупит из лупанария, все равно принадлежать ему в тысячу раз лучше, чем Феликсу. Холодок страха возвращается, но она ожесточенно потирает плечи, словно пытаясь стряхнуть с себя тревогу.

Ее вырывает из раздумий шум удара, доносящийся из бывшей кубикулы Крессы.

Занавеска слегка колышется, раздуваемая порывистыми движениями Британники, и Амара сжимает в руках вонючую ткань.

— Это я, Амара, — тихо говорит она, прежде чем войти.

Британника не оборачивается. Амару уже не впервые поражает ее странность. Иноземка слишком высока для женщины, а ее рыжие волосы слишком коротки. Они настолько спутались, что девушки были вынуждены их отрезать. Британника настолько пренебрегает своей внешностью, что кажется почти уродиной, и все же Амара восхищается несомненной силой ее тела. При взгляде на нее все старания остальных девушек выглядеть соблазнительно кажутся жалкими.

Амара наблюдает за тем, как бледные руки ударяют воздух. Интересно, когда Британника в последний раз выходила из кубикулы, когда последний раз видела дневной свет. Она вспоминает обещание, данное Крессе.

— Тебе не помешает подышать свежим воздухом, — говорит Амара. — Давай вместе пройдемся до колодца.

Поначалу Британника не подает виду, что услышала ее, но Амара продолжает ждать, по опыту зная, что рано или поздно та всегда отзывается. Она смотрит, как Британника наносит удары, немного не доходящие до стены, при любом неосторожном движении рискуя сломать руку. Внезапно она останавливается, отыскивает среди постельных покрывал свой плащ, надевает его и поднимает с пола кувшин. Она склоняет голову набок и нетерпеливо смотрит на Амару, как бы говоря: «Чего ты ждешь?»

Амара берет стоящее у задней двери лупанария общее ведро, и они вместе выходят на улицу в тягостном молчании. Британника излучает враждебность, испепеляя взглядом каждого, кто осмеливается посмотреть в ее сторону. Кажется, она жаждет драки еще больше, чем Парис, и будет только рада, если кто-то из мужчин отважится к ней приблизиться.

Они подходят к колодцу. Возле него уже стоят двое мужчин — должно быть, рабы из разных домов, воспользовавшиеся возможностью поболтать. Амара терпеливо ждет, хотя они лишь преграждают ей путь, не выказывая ни малейшего намерения наполнить ведро. Наконец они, соизволив заметить девушек, отступают в сторону, но Амара чувствует на себе их взгляды. Она бы не удивилась, если они намеренно заставили ее ждать.

Амара молча подходит к каменному колодцу и с лязгом опускает в него ведро. Она начинает качать воду, остро ощущая близость стоящих к ней вплотную мужчин. Один из них кладет ладонь на ее зад и толкает.

— Тебе помочь?

На него бросается Британника. Амара с плеском роняет ведро. Британника держит мужчину за шиворот, словно пса, едва не отрывая его от земли. Он замахивается на нее кулаком, но она с силой выкручивает ему руку. Мужчина вскрикивает, и Британника улыбается. У нее не хватает переднего зуба, выбитого жестоким клиентом.

— Ладно, незачем так кипятиться! — кричит второй мужчина, подскакивая к ним. — Смотри. — Он показывает на Амару. — Никто ее не трогает!