***

Анн покинул кладбище Сен-Пер ранним утром. Он хотел, чтобы Изидора погребли в доспехах, со щитом «пасти и песок» на груди, как истинного Вивре, чего тот вполне заслуживал: благородства в нем было побольше, чем во многих рыцарях. Прежде чем уйти, Анн повторил клятву, которую дал Изидору еще при его жизни. Он вернется с победоносным войском, возьмет Париж и похоронит погибшего друга в парижской земле, рядом с домом, о котором тот мечтал…

Только уже спускаясь к Сене, Анн вдруг сообразил, что Изидор перед смертью ничего не сказал о Сабине. Он говорил о Вивре, но не о той, что стала его избранницей. Сначала Анн удивлялся этому, но потом понял: если Изидор не упомянул о своей супруге, то потому лишь, что любые слова бессильны перед таким несчастьем, таким крушением всех его надежд. Этот скрытный человек всегда хранил свои чувства про себя. Последним завещанием Изидора Ланфана было достоинство.

В любом случае Анн знал, чего требовал от него долг. Он немедленно отправится в Компьень. Только от самого Анна – и ни от кого другого – Сабина должна узнать скорбную весть.

Он намеревался пересечь Сену, наняв перевозчика, но ему не пришлось этого делать. В том самом месте, где он вчера переплывал реку на монастырской плоскодонке, появился наплавной мост. Вокруг расположились солдаты из королевского войска: на капитанах были плащи с лилиями. Анн приблизился к одному из них, представился и спросил:

– Что вы тут делаете?

– Охраняем мост.

– Откуда он взялся?

– Наведен по приказу Девственницы.

Девственница… Еще ничего не потеряно! Они не смогли победить вчера, значит, победят сегодня! Он обернулся, чтобы поделиться радостью с Изидором. И не увидел никого. Его неизменного товарища, всегда такого молчаливого и незаметного, больше нет рядом. И уже никогда больше не будет… Анн перешел через Сену по наплавному мосту и на правом берегу нашел подводу с инвентарем, направлявшуюся в Ла-Шапель. Добравшись туда, он оседлает Безотрадного и галопом поскачет в Компьень…

Несмотря на болезненную рану, Жанна д'Арк действительно хотела незамедлительно возобновить штурм, но утром 9 сентября в ее штаб прибыли герцоги де Бор и де Клермон, объявив, что король остановился в Сен-Дени и приказывает Деве явиться к нему.

Она повиновалась. Карл VII похвалил ее за ее проявленное мужество и сообщил, что собирает совет, чтобы решить, как поступить дальше. Дева сообщила ему о наплавном мосте, благодаря которому надеялась овладеть городом. Карл ответствовал, что наслышан об этом почине и уже отправил солдат, чтобы разрушить его.

Жанна удалилась, не проронив ни слова, – как в Лоше, когда ее видели плачущей после разговора с королем.

Совет беспрерывно заседал в Сен-Дени несколько дней. Во вторник, 14 сентября, выслушав и одних, и других, Карл VII решил вернуться на берега Луары.

В Париже стояла осень, и деревья в саду вдовы Ланфан окрасились в восхитительные багряные тона. Но вправду ли это был сад? Он так долго оставался запущенным, что разросся и сделался почти непроходимым. Единственная аллея, длинная, превратившаяся в сводчатый тоннель, вела к маленькой полянке с колодцем посредине.

Это место, отрезанное от остального мира, находилось в самом сердце столицы, у гавани Сент-Поль, в двух шагах от Сены и королевского дворца. Шум городской жизни не долетал на этот укрытый листвой островок, и любая суета затихала, наткнувшись на глухую стену зарослей…

В яркий осенний день женщина, одетая в черное, сидела на замшелом краю колодца и грезила. Ее красивое неулыбчивое лицо и золотые волосы без всякого убора отражались в воде среди медленно плывущих облаков.

Как же она теперь далеко, компьенская усадьба с ее упорядоченностью и роскошью! Зато этот сад похож на Изидора: такой же потаенный, глубокий, молчаливый… Вот почему та, что так скоро превратилась во «вдову Ланфан», искала здесь свои воспоминания.

Едва завидев Анна, приехавшего в поместье Лекюрель, Сабина сразу все поняла. Он скупо описал ей последние мгновения своего товарища, погибшего как солдат, сражаясь рядом с Девственницей, лицом к врагу. Анн сказал ей, что похоронил его на кладбище Сен-Пер, со щитом, который тот доблестно отбил у английского рыцаря. Она не заплакала.

Как только Анн отбыл, она вызвала компаньонов своего отца и поручила им продать все: поместье, конный завод, мебель и все драгоценности. Это заняло несколько дней. С вырученными деньгами Сабина отправилась в Париж и купила дом у гавани Сент-Поль.

С тех пор она жила здесь. Назвалась купеческой вдовой по фамилии Ланфан. Ни разу она не сходила на могилу Изидора. Это могло бы выдать ее, да и в любом случае она дала себе клятву, что пойдет на кладбище Сен-Пер только после освобождения столицы, чтобы перенести тело своего мужа в парижскую землю.

Ибо она переселилась в Париж не только для того, чтобы искать здесь воспоминаний. Она приехала сюда, чтобы действовать. Для нее это было единственным средством превозмочь горе. Сабина решила принять участие в каком-нибудь заговоре, чтобы сдать город французам. Таков ее долг перед памятью Изидора. И она действительно могла принести делу Жанны немало пользы. Ведь в ее распоряжении – самое мощное орудие: деньги…

Вдова Ланфан грустно улыбнулась, склонившись к краю колодца. На какой-то миг у нее возникло ощущение, будто Изидор – здесь, молча стоит рядом по своей привычке. Она чуть было не обернулась. И тут же услышала за спиной шорох ветвей. На сей раз она и вправду проворно обернулась.

На нее таращился какой-то мальчуган лет тринадцатичетырнадцати.

– Кто ты?

– Я ничего плохого не сделал, госпожа. Я не знал, что это ваш дом.

– Ну конечно. Ты ничего плохого не сделал. Как тебя зовут?

– Памфил Леблон.

У Памфила Леблона были черные, как вороново крыло, волосы, вздернутый нос и дерзкая рожица. Сейчас он был перепуган. Его синяя ливрея с французскими лилиями вся измялась – видать, долго продирался сквозь заросли. И Сабина поняла… Ее охватило сильнейшее волнение.

– Ты служишь во дворце Сент-Поль, верно? И ты пришел сюда потому, что мечтаешь когда-нибудь поселиться в этом доме…

Он коротко кивнул, поколебался мгновение и исчез, громко шурша листвой. И вдруг, впервые после смерти Изидора, Сабина заплакала. Она хотела быть сильной, действовать, бороться… И вот появление этого ребенка, который так похож на погибшего – и участью, и мечтами, – одержало над нею верх.

Слезы лились и лились, Сабина не сдерживала их. И, наконец, заметила, что мальчуган вернулся и смотрит на нее, не зная, что делать.

– Я прошу у тебя прощения, Памфил. У меня большое горе, но ты можешь мне помочь. Расскажи-ка о дворце Сент-Поль. Какой он? Что ты там делаешь?

Тронутый ее слезами, Памфил Леблон объяснил, со своим парижским выговором, что он поваренок. Его отец готовил соусы, но умер, когда ребенок был совсем маленьким. Матери своей он не знал вовсе. Потом мальчуган принялся рассказывать о жизни во дворце, занятом регентом Бедфордом и его людьми.