Медленно. Вот так, хорошо. Иди сюда, не останавливайся, – спокойно говорил голос. Время от времени Яго поглядывал на меня, продолжая оказывать помощь, вдыхая воздух в огромное безжизненное тело.

В какой-то момент я оказался рядом с ними, и моя нога коснулась тела дедушки. Яго достал из кармана телефон и набрал номер.

– Тяжелая черепно-мозговая травма. Мужчина, около ста лет. Остановка сердца, я делаю искусственное дыхание уже три минуты. Немедленно отправьте «скорую» в парк Эчанобе. Необходимо также организовать поиски маленькой девочки. Мы не знаем, давно ли она пропала. Возможно, ее похитили, на дедушку совершено нападение. Сообщите в полицейский участок на Порталь-де-Форонда. Речь идет о дочери инспектора Лопеса де Айялы. Продолжаю реанимацию.

Три минуты? Невозможно. Передо мной пронеслась целая жизнь: качели, которые дед смастерил для нас с Германом в Солаитасе, что ниже по течению Эги; день, когда он открыл мне грибное место, известное только нашей семье; ночи, когда мы лежали на спине у дороги на Лас-Трес-Крусес, наблюдая за Персеидами…

Яго положил телефон на землю рядом с собой и возобновил работу.

Я много размышлял о том дне.

О том, что меня парализовало.

Это был диссонанс.

Когнитивный диссонанс.

Мой мозг отказывался принять тот факт, что я разом потерял двух самых дорогих мне людей.

В те бесконечные минуты до прибытия помощи я не мог решить, кому помочь первым: дедушке или Дебе.

И эта дилемма меня раздавила.

50. Буря

Дьяго Вела

Зима, 1200 год от Рождества Христова

Буря вынудила их провести ночь на постоялом дворе «Ла Романа». Паломники, следующие по Пути Сантьяго, обходили Викторию стороной из-за тревожных известий о длительной осаде. Без них таверна стояла пустая и мрачная. Кастильские солдаты в последнее время тоже не заглядывали. Их кожаные кошельки за несколько месяцев противостояния истощились, и они больше не могли позволить себе быстро выпустить пар на одной из коек.

Епископ Гарсия удалился на верхний этаж, очевидно, нуждаясь в отдыхе после долгой поездки: его конь был не столь породист, как Ольбия. Оннека сушила свою одежду, наблюдая за пламенем в очаге, пока Аликс помогала Астонге испечь пироги с петушиными гребешками, которые заказал епископ.

Новые раскаты грома вынудили Оннеку спуститься в конюшню: ее кобыла наверняка тревожилась из-за грозы.

– Успокойся, милая, – прошептала она, поглаживая гриву животного. – Тише. Завтра мы наконец досыта поедим в городе.

Оннека не спешила уходить, предпочитая одиночество долгим утомительным беседам – еще одна причина, по которой она по возможности избегала говоруньи Аликс де Сальседо.

Ей на глаза случайно попались седельные сумки кузена, которые Гарсия, торопясь укрыться от бури, оставил на полу конюшни. Оннека наклонилась, чтобы их поднять и стряхнуть налипшую солому, и тут увидела ее – маленькую сургучную печать… Королевская печать Санчо Сильного. Зачем кузену копия королевской печати, иметь которую дозволялось только старому нотариусу Феррандо? Обладание такой копией могли счесть государственной изменой.

Порывшись на дне седельной сумки, встревоженная Оннека обнаружила вторую печать, более старую и потертую – печать покойного короля Санчо Мудрого.

Схватив обе находки, она помчалась наверх в поисках кузена, чтобы потребовать объяснений.

Однако прежде чем войти в комнату, Оннека услышала за дверью голоса: один принадлежал священнику, второй – молодому человеку. Странно… Она думала, что в таверне в этот час нет никого, кроме хозяйки и ее сестер. Оннека подошла ближе и прислушалась.

– Вот порошки. Моя мать придет, как только ваши спутницы уснут. Но я здесь по другому поводу. Я уже взрослый, отец, – голос парня дрогнул. – И я многим рисковал, оказывая вам различные услуги.

– Ты плохо обо мне думаешь, Лопе. Я не забыл обещания, которое дал тебе, когда ты отравил де Маэсту. Однако гостиница в то время была под подозрением, и если б я публично признал тебя сыном, то разоблачил бы себя. С тех пор прошли годы, и в городе забыли о смерти графа. Разве я когда-нибудь отказывался посылать деньги тебе и твоей матери? Как иначе вы пережили бы суровые зимы и эту нелепую осаду? Не будь неблагодарным, сынок. Вот документ, которого ты так жаждешь, – сказал Гарсия.

«Отравил де Маэсту?» – мысленно повторила Оннека и, позабыв об осторожности, ворвалась в комнату.

– Этот мальчишка подсыпал моему отцу порошок из нарывника? – воскликнула она.

Епископ ошеломленно уставился на две печати, зажатые в ее руке.

– Успокойся, Оннека. Я отвечу на все твои вопросы; только сначала, прошу, верни мне печати. Ты выставляешь меня интриганом.

– И для каких же целей они тебе служат? Для чего ты использовал печать Санчо Мудрого? Это ты отправил мне письмо, в котором сообщалось, что Дьяго Вела мертв? Ты разрушил мою жизнь и помешал нам жениться?

Гарсия спокойно оглядел комнату. Спокойствие. Всегда и во всем главное – спокойствие. Койка, таз для мытья, очаг, кочерга, свечи. Не слишком много предметов, которыми можно нанести удар…

– Оставь нас, мой мальчик. Спустись вниз к матери и тетушкам. Займи чем-нибудь Аликс де Сальседо. Пусть никто не поднимается наверх в ближайшее время, – медленно произнес он.

– Что ты собираешься делать, отец? – нервно спросил молодой человек.

– Либо ты выйдешь из комнаты, либо я откажусь от документа, в котором признаю́ тебя моим сыном. Решай.

Перед тем как смиренно закрыть дверь, Лопе взглянул на женщину. Он уже знал, что она обречена, хотя сама Оннека еще не боялась за свою жизнь; она по-прежнему видела перед собой любимого кузена.

– Мне было жаль Бону и Фавилу, равно как и твоего брата. Из всей семьи Маэсту лишь ты всегда поддерживала интересы дворян Новой Виктории.

– Что тебя с ними связывает?

– Дворец в Памплоне, владения, переписанные на мое имя за то, что я оказывал влияние на короля Санчо Мудрого и его сына… Теперь все в прошлом, Оннека. При короле Альфонсо мы получим еще больше привилегий.

– И ради этого ты принес в жертву всю мою семью? Неужели не было другого выхода? – воскликнула Оннека. – Я выступила бы на твоей стороне. Почему ты мне не доверился? Я стала бы твоей самой верной союзницей.

– А Дьяго Вела? Думаешь, им можно манипулировать, глупая женщина? Я убедил Санчо Мудрого отправить его подальше с опасной миссией. Я был уверен, что он никогда не вернется живым. Мои наемники выследили его на обратном пути, но догнать не смогли. Не знаю другого человека, которого так сложно убить.

Дальнейшее произошло стремительно. Схватив старую кочергу, Гарсия начал бить Оннеку. Та защищалась со всей яростью, которую рождала в ней память об отце. Оказавшись на полу под