– Тыквочка?

– Прости, папа. Задумалась. – Селия поправила карты так, чтобы они лежали ровным веером. – Мне одну.

* * *

Адам ждал своей очереди в поликлинике Четырнадцатого округа, довольно близко от дома. Позвонил записаться в лабораторию, а медсестра на коммутаторе уговорила его сходить к врачу – заглянула в журнал и напомнила, что он ни разу не проверял здоровье после школы. Тест на ВИЧ он сделал несколько лет назад, знакомый парень напугал его статистикой заболевания в Нью-Йорке, но с той поры немало воды утекло.

Поликлиника располагалась в двух шагах от входа в катакомбы – не особенно подходящее место для тех, кто не хочет думать о смерти.

Он пришел сюда прямо с работы, даже зайти поесть не успел, а ждать пришлось довольно долго. В холле поликлиники было многолюдно. Адаму показалось, что все чем-то раздражены и вот-вот сорвутся. То и дело кто-то вскакивал с места и подходил к окошку дежурной сестры. Какая-то женщина не переставая ворчала – какое безобразие, она ждет уже сорок пять минут, ей нужно откуда-то забирать двух дочерей… и так далее. Француженкам палец в рот не клади, он уже не раз это подмечал. Закалены патриархальной культурой. Когда на человека давят, пружина сжимается. Весь мир изменился, но во Франции патриархат невероятно живуч.

Он посмотрел на свою медицинскую карту, которую ему вручили. Слева столбец “да”, справа – “нет”. В его карте все крестики справа. Он никогда ничем всерьез не болел, ничего не ломал, не переживал сердечных приступов, панических атак, депрессии, у него не было ни гонореи, ни сифилиса. Вообще ничего. Нет, нет, нет… штук тридцать “нет”.

Сифилис… Сифилис выжидает момент, чтобы сожрать твой мозг. Вспомнил слова Матьё и полез в телефон, решил освежить память. Проглядел несколько открытых источников.

Сифилис называют великим притворщиком. Прочитал и вздрогнул.

Смутная мысль, тычущаяся, как слепой котенок, во все углы памяти, внезапно обрела форму. Дрожащими пальцами набрал код и вошел в медицинский журнал Франсуа Люийе. Протокол вскрытия. И еще что-то… Он изо всех сил старался припомнить, что сказал доктор Лагер про одного из пациентов?

В приемной появилась женщина-врач и на французский манер, с ударением на последнем слоге, назвала его фамилию:

– Месье Миллер?

Он поднял голову:

– Да?

– Ваша очередь! – И кивнула на телефон: – Придется выключить.

По длинному узкому коридору они прошли в ее кабинет.

– Извините, что пришлось ждать. В это время дня всегда очередь.

Он сел на кушетку и сразу вспомнил ощущения от медосмотра, который проводила школьная медсестра. Побыстрее бы…

– Сначала измерим давление.

Адам изнемогал от нетерпения. Врач измерила давление, послушала сердце и легкие, проверила уши и глаза и только потом направила в лабораторию.

Когда все необходимые пробы были сданы, Адам, перебегая улицы перед носом возмущенных водителей, помчался домой. Открыл ноутбук и минут двадцать, сам не свой от волнения, вчитывался в протоколы.

Закончив чтение, несколько секунд молча смотрел на потолок. Потом позвонил Дэвиду в Нью-Йорк.

* * *

Роберт прошел по скупо освещенному коридору – на ночь оставляли только приглушенный свет. Несколько дней он посвятил изучению внутреннего распорядка тюрьмы – как он ни старался избегать слово “тюрьма”, оно все время приходило на ум. Пересменок между семью и восемью утра, в это время почти никого нет, дежурные, по-видимому, просто оставляют рапорты о ночных происшествиях, которых, как правило, не бывает. Потом завтрак. Можно даже выйти во двор на короткую утреннюю прогулку. Никто, скорее всего, даже не почешется.

Вместо обычных тапок – кожаные элегантные туфли, темно-серые носки. Гейл почему-то особенно заботили носки, она считала, что неверно подобранный цвет носков сильно портит впечатление. Чистая сорочка, брюки со стрелкой, в одном кармане бумажник, в другом телефон. На потолке, как всегда, жужжит и подмигивает неисправная трубка дневного света. Зеленый бегущий человечек над эвакуационным выходом.

Все двери закрыты. Во время прогулок он обычно заводил беседу с кем-то из пациентов… Роберт всегда усмехался, произнося это слово. Пациенты – это больные. Больные должны получать лечение, а не сидеть по своим камерам. Они интернированные, а потому интерны – вот верное слово. Поначалу он затевал беседу с кем-нибудь из интернов. Многие были старше его, хотя, возможно, и не старше, просто рано состарились. Большинство из Бостона и окружающих городков. В первые дни он не мог представить, что в этом нелепом, пусть даже и огромном здании можно разместить две тысячи человек, но постепенно, походив по коридорам и посмотрев на ряды бесчисленных дверей по обеим сторонам, пришел к выводу, что да. Вполне возможно. В который раз порадовался, что не страдает клаустрофобией. Мир человека в нем самом, а не в его окружении. Так он считал всегда, а теперь убедился в своей правоте. У него были книги, был большой блокнот, куда он заносил мысли и наблюдения. Его не раз посещала мысль, что неплохо бы написать книгу обо всей этой истории, одновременно остросюжетную и назидательную. Когда все будет позади, разумеется. Но и не только для этого – ему хотелось зафиксировать абсолютную аморальность происходящего.

Роберт уверенно прошел к экстренному выходу – заранее изучил план эвакуации, висевший в каждом коридоре. Огляделся и нажал на ручку – не заперта. Как и вчера, и позавчера, и два дня назад. Быстро спустился по лестнице на первый этаж, краем сознания отметил, что дверь за ним с негромким клацаньем закрылась. А вот и застекленная входная дверь. Прижал голову к стеклу и посмотрел направо, потом налево – никого. С бьющимся сердцем нажал на ручку – вот сейчас завоют сирены или затрезвонит сигнализация по всему зданию… Но нет – тишина.

Ускоряя шаг, направился к парковке. Пригибаясь, пробежал между машинами, вышел на дорогу и набрал номер такси. Ответили не сразу, потом механическим голосом попросили дождаться очереди. Ваш номер… пауза… второй.

Роберт посмотрел на табличку на углу. Все правильно, как он и рассчитывал, прикидывая на карте. Коммерческая улица, строение под номером сорок два.

Такси подъехало мгновенно – старый желтый “линкольн таун кар”. Роберт, едва дождавшись остановки, открыл заднюю дверцу и плюхнулся на сиденье.

– Отлично! Ваша служба работает быстро и без потерь!

Чернокожий шофер улыбнулся, показав великолепные зубы:

– Еще бы не быстро! За углом стоял.

– Последняя улица. “Энтерпрайз”, прокат машин.

– Не так уж далеко.

Они ехали по набережной. Пирс за пирсом с бесчисленными рыболовными баркасами. Подумать только – он и в самом деле в штате Мэн! После бесчисленных однообразных дней, после скучных