третейского судьи... И сверху, с колокольни Ивана Великого кто-то орал в мегафон: «Ты должен сделать свой выбор! Ты должен сделать свой выбор!» Маяковский давно лежит на Новодевичьем кладбище неподалеку от могилы Чехова, в символическом саду, как говаривал Новалис, по которому Надина подруга Ася водит группы, и потому нем, как мексиканка Ирена. И Анатолий остается в неведении, в каком ухе звенело, в правом или левом.

Халтурщик не может быть художником, но художник вправе подхалтуривать ради хлеба насущного, особенно когда синекура сама плывет в руки. С работодателем нечего церемониться: он профан и пошляк, догадливый служитель мамоны, не терпящий отклонений от общих мест, но что в нем замечательно — это знание психологии потребителя. К некоторым, наиболее маститым, работодатели обращаются на «вы», и тогда фотограф не раб, не пленник собственного желудка, а почти человек, примкнувший к сильному меньшинству. Впрочем, этим фотографы промышляли и прежде — кто в «Промышленном вестнике», кто в «Огоньке», кто в скромной заводской газете, но тогда им не платили бешеных денег, а теперь платят бешеные, точно продаешь собственную страну, потребитель — вся страна, включая огромную часть населения, находящуюся за чертой оседлости денег на банковских счетах, которая не может примкнуть к сладкой парочке производитель-потребитель... Да, тайна воздействия света до сих пор не разгадана, мы не привыкли учитывать тепловое излучение предметов, а здесь температура влияет на общую экспозицию, но это абсолютно нечем замерить. Объекты излучают такое тепло, что, кажется, внутренний жар продукта сжигает его изнутри, он напичкан пестицидами и гормонами и хочет поскорее продаться, чтобы не сгореть синим пламенем... Халтура к его услугам. Все торопятся, бегут со всех ног, чтобы опередить бесперебойно работающие внутренние органы, которые тоже можно продать, чтобы купить акции с процентами, растущими, как ногти у покойника.

Кариес огнем проносится по зубам, Нил делает картинку: малютка-зуб с соской, но один больной корень уже перебинтован, и вот он ковыляет, опираясь на костыль, по дорожке из трехслойной пасты, которую выдавливают из тюбика гномы с улыбками кинозвезд. Здесь должны сработать, с одной стороны соска и костыль и трехцветные колпачки гномов-санкюлотов, припавших к разноцветной кишке, — с другой. Психологический расчет. Суповой набор. Боттичеллевская Венера свергает с себя раковину с амурами и зефирами и облачается в костюм, который можно приобрести в салоне «Афродита». Сандро ныне вообще ходкий товар, личико Симонетты Веспуччи с задумчивой невинностью и облаком волос олицетворяет всеобщую мечту об омолаживающем креме и уничтожении перхоти. Любая пестрая картинка, изготовленная с помощью кнопки «ножницы» на стандартной панели компьютера — особо ходовой кнопки, мечты гоголевской Агафьи Тихоновны, комплектующей по своему вкусу идеального жениха.

Заказчик, как правило, говорит: сделай нам то, чего у других нет, но чтобы было видно, что это мы. А кто вы есть? По документам ничего не понять. Есть разрешение на полиграфические услуги и на подметание улиц, на производство сахара и на подводное снаряжение, на закупку у французов автомобилей и у чехов богемского хрусталя... Так автомобили или сахар? Или дворники в дореволюционных фартуках? Или водолаз, залегший на дно? Можно дать картинку пирожного, но такого наполеонистого, чтобы само лезло в рот. Можно Симонетту Веспуччи посадить в «рено», так чтобы от ее коленей цвета раковины мужчины немели. Все могут ножницы. Они срежут с неба Сириус и достанут из-под земли алмазы, извлекут из груди сердце и из подсознания лучшие мечты человечества, выпуклые — как мышцы Ивана Поддубного, яркие — как мордовский сарафан, соблазнительные — как Леда и лебедь, опрокинувшийся на серебряное блюдо в боярских палатах, — здесь русский дух, здесь Русью пахнет...

Работодателю важно попасть в мэрию на выставку «лучшие фирмы года», на которую Нил тоже вхож со своими вездесущими ножницами благодаря бывшему вечному студенту-дворнику Сергею Батаганову, сумевшему сделать головокружительную карьеру в лабиринтах сегодняшнего дня; губернаторы и директора заводов во время перекуров и бесед в рекреациях и коридорах роются в кучах буклетов, скользят глазами по стендам, и мышцы Поддубного или боярин с лебедем перетекают в подсознание, гипнотизируя простаков... Озеленение, мытье фасадов, уборка зданий, установка сигнализаций, английские газоны вкупе с канадскими мини-тракторами — советские дуба дали... Главное — выбрать точку съемки. В Окский пивоваренный завод и войти страшно — грязи по колено, горы мусора, — но красивая картинка красиво изображает завод. Ни тебе канонической перспективы, ни «дома», ни «дали»... Жирный народ — вещи. Тощий народ, попполаны — художники. Это игра такая для своих, жонглирование крупным планом, огненными звездами и расчлененка — голова Симонетты, погребенная в шампуни, бело-розовые руки — в лаке для ногтей, раковина — на блюде с устрицами во льду, амуры и зефиры тоже распроданы поодиночке за кольцевую дорогу в маленькие отели.

Еще есть скрытая реклама, хитрая вещь, а когда ее не было? Кварцит, найденный на берегу Западной Гренландии в ледниках доархейского периода, внутри которого обнаружены пустоты с фрагментами стенок одноклеточных организмов, можно рассматривать как скрытую рекламу простейших. Как атланты, они подпирают тяжелые молекулярные своды кварцита, умирают, но не сдаются в полном одноклеточном сознании важности задачи, поставленной перед ними. Как показывает радиоизотопный метод, на горбу одноклеточных, невидимых невооруженным глазом, а затем на крыльях цикад и тлей, найденных в ледниковых отложениях силура, держатся оба эона. Когда глаз удалось вооружить вогнутыми зеркалами и линзами, стало ясно, что малое отлито по той же форме, что и великое, и что, например, пустоты в кварците соответствуют пустотам во Вселенной, где нет ни звезд, ни звездных скоплений, ни звездной пыли. Ученые задались вопросом: какую роль пустота играет в мироздании, и пришли к выводу, что Вселенная — это дом, у которого стены, полы и потолки состоят из вещества, а пустоты — комнаты. Пустота тоже товар, да еще какой, рекламисты на Западе вживляют ее, как силиконовую накладку, в 25-й кадр, и никакие штрафы их не пугают. Долгое время 25-й кадр был целиной, нуждающейся в освоении: уж слишком много скопилось на перроне двадцатого века контрабанды, которая наконец в преддверии мировой катастрофы начала штурмовать последний 25-й вагон, и вышла такая давка, что пустоту растерзали в мгновение ока, как носовой платок кинозвезды. Она оказалась до отказа забитой товаром.

Не только кварцит и метагалактика, но и история питала скрытую рекламу, как утверждает школьный учитель истории Надя, грамматики, ипографы, писцы, риторы, софисты, эпистолографы и скрибы, корпя над сборниками декретов или постановлений, оформлением общественных решений или судебных законов, скрыто рекламировали своих нанимателей, растаскивая хронику на придворные анекдоты, генеалогию и портреты. С