Киселев Виталий Борисович был неким флагманом, на который равнялись бизнесмены рангом пониже. Он был ледоколом, который пробивал рогатки бюрократических препонов и при своем движении вперед оставлял только разбитые льдины всевозможных запретов. Киселев Виталий Борисович занял весь фарватер и невольно оттеснил суденышки поменьше, тем самым забирая себе основную прибыль бесчисленных операций. При своей мягкой улыбке он был напорист, нагл и смел: три качества, которые составляли успех его везения. И там, где улыбка не срабатывала, появлялся крючок поважнее, который распахивал любые двери, – в деньгах нуждались все! Они давали иллюзию независимости и чувство силы, а в этом наркотике нуждались даже самые стойкие мужчины.

Киселева воспринимали, как бизнесмена нового типа, который запросто якшался на самых высоких уровнях, смело обращался ко многим из них на «ты», спонсировал телевизионные передачи, жертвовал в фонды милосердия, однако сколько он имел в результате многих сделок, для большинства людей оставалось тайной. Киселев запросто перекачивал сибирскую нефть в ряд европейских стран, совершал многомиллионные сделки, как будто перекладывал горсть мелочи из одного кармана в другой. Он был рожден победителем, и эта располагающая улыбка еще сильнее оттеняла его силу. Невольно он создавал вокруг себя ауру, под влияние которой попадаешь мгновенно, стоит только едва разговориться с ним, и уже не проходит и часа, как убеждаешься, что он начинает распоряжаться тобой так, будто ты являешься предметом его повседневного обихода. Эта аура распространялась далеко вокруг него, и через телевидение проникала в каждый дом и в каждую квартиру.

Когда он занимался делом, вокруг него все горело, приходило в движение, а он, словно аккумулятор, имеющий неисчерпаемый запас энергии, подзаряжал молниеносно всех, заставляя работать на свою фирму. Поговаривали, будто бы успех его дела зависит от того, что он тесно связан с теневыми структурами, которые взяли весь его бизнес под свое покровительство – некое крыло стервятника. Отчасти это соответствовало правде, и кому это не знать, как не самому Варягу. Вот поэтому и превратился подвальный магазин в современный универмаг, словно за дело взялась потусторонняя сила. Сначала он купил только дом, где когда-то организовал свое предприятие, потом потихоньку скупил все пустующие помещения за квартал от себя, а скоро, затмевая все имеющиеся в городе стройплощадки, к небу потянулся универмаг-гигант.

Киселев был так же привлекателен, как и его бизнес: отутюженный, подтянутый, под кадыком задиристо красовался алый кис-кис. Все было при нем: деньги, власть, женщины. Он был создан для победы, он был создан для бизнеса и гигантских проектов – так казалось еще год назад. Теперь для всех было ясно, что главным его делом была политика. Киселев в ней преуспел и действовал так же активно, как когда-то открывал сеть магазинов. Виталия Борисовича знали не только бизнесмены, о нем частенько заводили разговоры и политики. Он сумел сколотить вокруг себя таких же, как и он сам, предпринимателей, и если их нельзя было назвать пока партией, то уж как блок они сформировались вполне. Несмотря на постоянную улыбку, он успел прославиться как принципиальный политик и казался таким же стойким, как идолы на острове Пасхи. Это была сильная фигура, и Варяг предпочитал бы иметь таких людей в союзниках. Впрочем, нет, их всегда нужно держать на коротком поводке, как сильных сторожевых псов. Приручать куском мяса. Если этого не делать, пес одичает и заматереет, отобьется от рук, и вот тогда уже не справишься! Так и Киселев должен знать свое место, на какие бы высокие посты ни взлетал. Он и дальше часть заработанных денег будет отдавать в общак, и, как прежде, будет получать сильную поддержку во всех своих начинаниях. И если он начнет считать, что своим могуществом вполне может потягаться с коронованными особами, всегда нужно напомнить ему, что он всего лишь винтик огромной машины, которая называется воровская империя.

Вместе со всеми Варяг покинул душный зал. Захотелось на волю, на простор, к свету. Парламентарии, заняв узкие проходы между креслами, продвигались нестройной колонной к выходу, и Варяг невольно улыбнулся своим мыслям: «Идут, как зеки на прогулку!»

Через час предстоящее заседание воткнет в его биографию еще одну осиновую веху, которые, как столбы на магистрали, делили его жизнь на множество неровных отрезков.

– Владислав Геннадьевич? – услышал Варяг за спиной голос.

«Ага, все-таки решил подойти, – не сразу обернулся Варяг. – Интересно, что же он такое хочет сообщить?» Варяг не выражал нетерпения – улыбался так же широко, как радушен был и Киселев, осталось только обождать: кто же первый нанесет удар.

– Да.

– Можно вас на минутку? – выдернул он Варяга из круга почитателей, которые облепили его сразу, едва он покинул зал.

Варяг не противился и весело шагнул навстречу. Они остались одни. Как два величественных утеса. Так бывает в отлив, когда морская волна сходит с берега и там, где воображению рисовалась безмятежная голая равнина, показываются громоздкие валуны. Еще утром оба они не выделялись среди множества парламентариев, сейчас же напоминали островерхие скалы, которые можно было разглядеть даже издалека.

На них с любопытством озирались, их беззастенчиво разглядывали – сегодня один из них начнет кроить большую политику. Никто из присутствующих не осмеливался подойти. Что разговор проходит напряженно, было видно всем, и в обратном не могли бы убедить даже благодушные улыбки обоих выдвиженцев.

– Так что вы хотели сказать?

Варяг отметил, что костюм на Киселеве сидит шикарно, видно, мастер отлично знает свое дело: сумел подчеркнуть и без того гордую осанку своего заказчика, его красивые сильные руки. Сколько же будет стоить такой наряд? Две тысячи баксов, никак не меньше! А не потребовать ли с него более высокий налог?

– Как бы нам с вами не разодраться из-за этого места спикера.

– Я думаю, все решит голосование и выбор упадет на достойнейшего, – в ответ отшутился Варяг.

– Но можно поступить по-другому. Если кто-нибудь из нас возьмет самоотвод, то другой автоматически занимает место спикера.

– Понимаю. Вы предлагаете отказаться мне? – Улыбка сделалась еще более доброжелательной.

Варяг тоже умел обворожить, если этого требовали обстоятельства.

– Это не совсем так, Владислав Геннадьевич, я предлагаю сотрудничество.

– В чем оно будет заключаться?

– Вы желаете откровенного разговора?

– Я даже настаиваю на этом!

– Не удивляйтесь, но я знаю о вас больше, чем вы думаете. Я знаю, куда идут деньги с моих предприятий, знаю, кто за этим стоит. Нет, что вы! Что вы!.. Поймите меня правильно, это не шантаж, меня устраивает мое настоящее положение. У меня только один желудок, который требует не такое уж большое количество пищи, и не такое огромное тело, чтобы напяливать майку размером с парашют. Я всегда обходился минимумом, а тех денег, что я успел заработать, мне хватит на несколько десятков обычных человеческих жизней.