— Зная ваш ясный ум и способность всему давать правильную оценку, я уверен, что для вас превыше всего будет счастье вашего сына.

Та горячность, с которой Скедони теперь отстаивал интересы Винченцо, удивила маркизу, но она, однако, воздержалась от каких-либо замечаний, а лишь осведомилась, знает ли Эллена, почему она была похищена во второй раз и оказалась в доме на побережье, и подозревает ли кого-либо конкретно в злых намерениях против нее.

Скедони, мгновенно оценив опасность разговора на эту тему и с обычной ловкостью поступившись совестью ради своей безопасности, заверил маркизу, что Эллена теряется в догадках, однако никого конкретно не подозревает. Свое пребывание в монастыре Сан-Стефано она считала временным и была уверена в скором возвращении домой.

Если маркиза готова была поверить второму утверждению монаха, то первое вызвало у нее сомнения, а вследствие этого она готова была подозревать во лжи как Эллену, так и Скедони. Теперь ее мучил вопрос, что побудило Скедони солгать ей. Она решила спросить Скедони, где находится Эллена. Она задала этот вопрос как бы мимоходом и заметила, как Скедони предпочел не отвечать на него и тут же заговорил о Винченцо. Но и здесь он не отважился сказать маркизе правду, а лишь предложил ей свою помощь в возвращении ее сына в родной дом.

Сама маркиза, пребывая в уверенности, что ее сын занят поисками Эллены, не выказала особой тревоги, а лишь задала монаху несколько несущественных вопросов, свидетельствующих не о ее обеспокоенности судьбой сына, а скорее о раздражении и гневе на него. Скедони осторожно отвечал на все вопросы, попутно сам задавая свои. Он сочувственно справился, как маркиза переносит столь длительную разлуку с сыном, чтобы определить для себя срочность и степень тех усилий, которые он должен предпринять, чтобы вернуть Винченцо в отчий дом. Правда, он узнал, что старому маркизу ди Вивальди далеко не безразлично исчезновение сына. Если ранее он думал, что тот ищет Эллену, теперь его беспокоят и другие опасения. Лишь сильная занятость при дворе да светские обязанности мешают ему серьезно заняться его поисками. Истинная правда о судьбе, постигшей Винченцо, не была известна ни маркизу, ни маркизе ди Вивальди, как убедился в этом Скедони, но это вполне устраивало его.

Прежде чем покинуть виллу, он еще раз замолвил словечко за молодых людей, однако маркиза, рассеянно слушавшая его, внезапно, словно придя в себя, сказала:

— Святой отец, вы ошиблись… — и вдруг снова умолкла.

Решив, что он знает, что возразить ей, Скедони снова стал защищать чувства Винченцо к Эллене, но маркиза прервала его.

— Вы ошиблись, святой отец, — сказала она, — поместив туда Эллену. Мой сын найдет ее там.

— Он найдет ее, где бы она ни была, — ответил Скедони, решив, что знает, к чему клонит маркиза. — Все равно долго прятать ее не удастся.

— Не безопасней ли было бы укрыть ее в месте более отдаленном от Неаполя? — заметила маркиза. Поскольку Скедони ничего не ответил, она продолжала: — Так близко от дома Винченцо. Как вы думаете, каково расстояние между монастырем Санта-Мария-дель-Пианто и дворцом Вивальди?

Если раньше Скедони полагал, что высказываемые маркизой догадки о местопребывании Эллены были лишь попыткой выведать у него, где находится девушка, то, когда маркиза так точно назвала монастырь, это явилось для него полной неожиданностью. Однако он тут же, не задумываясь, ответил:

— Мне трудно сказать, маркиза, ибо я до этой минуты не знал, что в окрестностях Неаполя есть такой монастырь. Похоже, именно его мне и следовало избегать. Как вы могли подумать, что я могу быть столь неосторожным?

Все это время маркиза не сводила пристального взгляда с его лица, и это тревожило монаха.

— Позвольте, святой отец, в данном случае усомниться в вашей осторожности, ибо вы мне дали для этого повод.

Маркиза тут же переменила тему разговора. Однако Скедони, опасаясь самых страшных последствий того, что убежище Эллены раскрыто, попытался переубедить ее, утверждая, что Эллена находится далеко от Неаполя, в местах столь глухих и никому не известных, что Винченцо едва ли сможет найти ее там.

— Охотно верю, святой отец, — язвительно заметила маркиза. — Ему действительно никогда ее там не найти.

Поверила ему маркиза или нет, но она более не выказывала любопытства и, заметно успокоившись, перевела разговор на другую тему. Скедони тоже не осмеливался говорить о том, что его более всего интересовало. Поддержав какое-то время светский разговор с маркизой, он вскоре откланялся и покинул виллу. По пути в Неаполь он еще раз восстановил в памяти разговор и пришел к заключению более не возвращаться к этой теме, а как можно скорее помочь Винченцо и Эллене сочетаться законным браком.

Маркиза после ухода Скедони еще долго оставалась в состоянии нервного напряжения и разбуженного любопытства ко всему, что произошло. Странная перемена, происшедшая со Скедони, столь же поразила ее, сколь и разочаровала. Она терялась в догадках, пытаясь объяснить или понять ее.

Иногда в голову приходила нелепая мысль, что Винченцо подкупил его, но она тут же гнала ее, однако, вспомнив, как сама весьма успешно использовала этот прием со Скедони, готова была снова в нее поверить. Для нее теперь было ясно, что в этом деле она не может более полагаться на Скедони, и она успокаивала себя мыслью, что сможет с успехом заменить его кем-то более надежным. Она тоже приняла решение в разговоре со Скедони никогда более не касаться этой темы. Отныне она сама должна довести до конца все задуманное, а со Скедони будет вести себя так, будто ничего не произошло и их отношения остались прежними. Он не должен догадываться о том, что она ему не доверяет. Более того, он должен поверить, что маркиза не намерена в дальнейшем предпринимать что-либо против Эллены и Винченцо.

Вкусить бы

Таинственные радости достоинств,

Скользящим шагом по лугам пройти.

Пройти вдоль глади сельского потока!

Или, когда похитит нас Надежда,

Провидеть бы, что ждет нас; предвкушать

Счастливый час…

Томсон

Эллена, послушная наставлениям Скедони, поспешила на следующий же день покинуть виллу Алтиери и поселиться в монастыре Санта-Мария-дель-Пианто. Мать настоятельница, знавшая Эллену с детства и горячо любившая ее, радушно приняла девушку. Узнав трагические причины, заставившие ее покинуть родной дом, она прониклась к ней искренним состраданием.

В тиши монастырских рощ Эллена тщетно искала успокоения. Ее не оставляла тревога за судьбу возлюбленного. Теперь, когда она оказалась в относительной безопасности, мысль о том, какие страдания могут выпасть на долю ее дорогого Винченцо, не давала покоя. Каждый новый день заставлял ее сомневаться в том, что Скедони поможет ей узнать что-либо о Винченцо.

Если бы не сочувствие и доброжелательность окружающих, ей едва ли удалось бы так быстро прийти в себя. Ни игуменья, ни сестры не узнали истинной причины ее печали, но они все понимали, что она несчастна, и старались, как могли, помочь ей. Монастырь Санта-Мария-дель-Пианто был одной из немногих обителей, где, благодаря мудрости и доброте игуменьи, в сестринской общине царили радость и согласие. Мать настоятельница являла собой образец тех достоинств, которые украшают собой великое дело служения ближнему. Полная достоинства, она никогда не казалась высокомерной, ее служение вере было лишено предрассудков и фанатизма, будучи доброй и сострадательной, она умела быть решительной и твердой. Она обладала высоким чувством справедливости, позволявшим судить строго, но праведно. Ее замечания были вежливы и обезоруживающе доброжелательны и вызывали вместо тайного раздражения искренние слезы раскаяния. Ее любили, как родную мать, и уважали, как справедливого судью. Все ее недостатки, если она их имела, восполнялись щедростью сердца и спокойствием духа. Ее религия была светлой и непревзойденной, щедрым даром, приносимым Всевышнему от всей чистоты сердца. Она следовала всем канонам римской церкви, однако не считала неукоснительное соблюдение каждого из них залогом спасения души. Но это свое убеждение она вынуждена была хранить в тайне от многих ревностных поборников веры, которые тем не менее во многих своих действиях противоречили тому, чему пытались учить.