вид, что признает ничью, просто потому что ты ему понравился — это совсем другой коленкор. И тут нет ничего гомосексуального, мужчины всегда соперничали и всегда — сотрудничали, это у нас в крови.

— Какой ужас… он и правда хочет со мной подружиться?

— На самом деле нет. Ему просто придется сделать такой вид. Чтобы не уронить свою репутацию. Ты же не думаешь, что Хан в этой школе — вот прямо на самой вершине находится? Вокруг есть еще более зубастые твари и ему приходится беспокоится и о своем имидже. Так что вы теперь заклятые друзья. И кто знает… может и правда подружитесь. Разве не об этом ты мечтал? Обрести друзей в школе?

— Ну уж нет! — Бон Хва представляет себе, как он ходит вместе с Ханом в караоке или в игровой салон и его передергивает.

— Дружба зла, малыш, подружишься и с Ханом…

— Ха. Ха-ха-ха-ха! — раздается громкий смех, лицо Хана — вдруг становится очень веселым: — а ты мне нравишься, первогодка! Пожалуй, я не буду ничего тебе ломать. Пожалуй, я оставлю тебя целым и невредимым. Ты смелый и ты заступился за своего друга. Так что… — он делает шаг вперед, чуть прихрамывая и скрывая болезненное состояние за широкой улыбкой, делает шаг и протягивает руку: — пусть будет ничья.

— Да. — Бон Хва пожимает протянутую руку. Хан подтягивает его к себе ближе и шепчет на ухо, так, чтобы не услышали зрители: — Это еще не конец, первогодка. Я сломаю тебе все кости в следующий раз. Ты понял меня⁈

— Конечно. И ты тоже классный. Конечно, мы будем дружить. — отвечает ему Старший, отвечает громко, так, чтобы все вокруг подумали, что Хан сказал ему на ухо что-то в духе «ты такой классный, Бон Хва, давай дружить!». Лицо у Хана краснеет от злости.

— Старший! Ты же опять нарываешься! — хватается за голову Бон Хва: — его бесишь!

— Ему полезно научиться справляться со своими эмоциями. Чувствуешь, как он пытается руку сжать? Кроме того, он сейчас все равно гормоны в кучу не соберет, не сможет атаковать снова. А после того, как откат пройдет и он поймет в каком он на самом деле состоянии… нет, сегодня я могу тыкать его палкой весь день…

— Старший!

— Горе побежденным. Пусть терпит. — в голосе Старшего слышна улыбка: — ты не поверишь, малыш, как это мило. Я уже и отвык от такого. Вся эта ваша школа, все эти ваши мелкие разборки, а на самом деле вы тут все — просто дети. Блин, вы такие милые и пушистые… чистое моэ…

— Старший! Нас чуть не убили тут!

— Ой, заткнись малыш, никто никого не убил. Так, поразмялись, повеселились. Лучше вон, посмотри на лицо своей поклонницы, девицы Мэй, нашей зампредседателя — она словно лимон съела. И чем ты ее не устраиваешь? Откуда такая к тебе ненависть?

— Это ты ее вывел из себя! А теперь «и откуда такая ненависть»! Ты… обманщик!

— Я — стратег. И оратор. И обольститель, немного. А еще я — гений. А ты — школьник, малыш, так что заткнись. И отлипни уже от Хана, понимаю, что он тебе нравится, но держи себя в руках. Не время нюхать цветы.

— Старший! — Бон Хва вдруг понимает, что и правда, они с Ханом стоят слишком близко для двух парней. Он выдёргивает свою руку из его и делает шаг назад. Оглядывается. Вокруг царит недоуменная тишина, в ней отчетливо слышно, как лопается розовый пузырь жевательной резинки у девицы на скамейке. Взгляды… взгляды, взгляды. Как и обычно в школе… но на этот раз они отличаются. В некоторых — разочарование. В некоторых — удивление. Есть даже странные взгляды, взгляды, которые он не понимает, взгляды словно бы снизу вверх. Впрочем, таких немного. Однако нету тех обычных взглядов, которыми его наделяли в средней и младшей школе. Нет отвращения. Нет презрения. Нет жалости.

— Ладно, первогодка. — громко заявляет Хан: — до встречи в школе.

— До встречи. — кивает он.

— И… да. — Хан поворачивается к скамейкам, где сидят и стоят зрители, находит взглядом нужную ему фигуру: — госпожа Мэй, идите к черту с вашим предложением. В семье Кан никогда не поднимут руку на друга. Этот парень теперь под моей защитой!

— Красавчик. — восхищается Старший: — вот уж поистине, всегда на ноги встанет. Все же видят, что ты его так бросил, что он едва стоит. Но воспоминания эти уже завтра будут нечеткими, а его слова — будут помнить. Конечно, есть люди, которых не обманешь, которые понимают, что впору тебе его защищать, а не наоборот, но большинство поверит. Раз и уже это ты тут младшенький и глупый, которого пожалел сильный и мудрый старший. Да еще и защитил.

— Бон Хва! — после слов Хана все снова завертелось, все стали говорить одновременно, зрители высыпали на поле, окружили со всех сторон. Первой к нему подскочила Соен, подскочила, да так близко, что ему даже показалось, что она хочет его обнять, но она остановилась совсем рядом и замялась.

— Бон Хва, ты молодец! Я за тебя переживала! — сказала она и слегка покраснела: — то есть как за одноклассника, ты не подумай.

— Я тоже переживала! — вездесущая и всеведущая Минсе оказалась рядом: — даже больше чем Соен. Или нет? Как ты его бросил! Вжух! И все! Скажи, скажи, скажи, а ты секретный монах-ниндзя? Или сорокалетний карлик-рестлер, который поступил в старшую школу чтобы соблазнять школьниц?

— Эй, Бон Хва, а давай телефонами обменяемся? — тут же рядом оказывается какая-то девица, явно не из их школы, школьная форма другая и она — блондинка. В школе имени генерала Ли Сун Сина — запрещено красить волосы, а у этой и волосы покрашены и макияж на лице и сережки в ушах.

— Ээ… — выдавливает из себя Бон Хва, искренне не понимая, почему Старший бросает его в такие вот моменты. Потому что прямо сейчас ему еще страшнее чем во время поединка.

— Намгун-хубэ. — звучит холодный голос и все вокруг — затихают. Расступаются перед идущей Мэй Со Юн. Она протягивает ему пиджак. Он, немного поколебавшись, — забирает свой пиджак у нее.

— Ты предсказуем, Намгун-хубэ. — говорит она: — предсказуем, а это