успех их детей не заставит себя долго ждать. Если, конечно, они не дураки. Данное обстоятельство экономит им как минимум двадцать лет жизни.

– Я удивлена, – признаюсь нерешительно.

– Думала я придумаю байку о том, как будучи студентом разработал какую-нибудь супер-пупер компьютерную программу, которой нет аналогов во всем мире, и продал её какой-нибудь известной корпорации?

– Не совсем, – смеюсь. – Я рассчитывала на короткий рассказ о твоих спортивных достижениях, которые и сделали тебя тем, кем ты сейчас являешься. Компьютерные программы! – закатываю глаза.

– Я что не похож на айтишника?

– Точно нет. Они все со странностями, их будто одна мать родила! Живут в своем мире, никуда не торопятся, считают себя умниками, а на деле – полное фуфло.

– Занимательное мнение, – улыбается Марк. – Но я знаю, как минимум, двух человек, которые под это исчерпывающее описание точно не подходят. А вот все остальные…

– Ага!

– В самую точку, – смеется он, и я понимаю, что мне это нравится.

Искренность будто невольно вырвавшейся эмоции открывает его с совершенно незнакомой для меня стороны. Непривычной, если уж быть точной. Как будто просто парень, лишенный семидесяти процентов всех своих самых непривлекательных черт характера.

Марк протирает губы салфеткой и поднимается из-за стола.

– Пойдем. Я тебе кое-что покажу.

Предлагает мне ладонь, в которой даже линии, будто предмет искусства. Кладу в нее свою руку и поднимаюсь, предчувствуя долгожданную с ним близость. Я понимаю себя и отдаю отчет своим действиям. Всё дело в притяжении, которому лучше разок или два пойти на встречу, чем идти против него и затрачивать ещё больше сил, а в это время будет страдать моя работа, мое здоровье и вся моя личность в принципе. Марк совершенно точно не является примером мужчины мечты. Для этого он слишком дорожит собой и собственной свободой. А вот его внешняя оболочка, которой он умело пользуется… Она-то и является для меня магнитом.

Мы поднимаемся на второй этаж по темным с подсветкой ступеням. Марк держит меня за руку и затейливо поглаживает пальцем ямку в ладони.

– Твоя улыбка интригует, – говорит Марк. – Расскажешь, о чем твои мысли?

Молчу. Даже, если бы смогла собрать в кучу свои мысли и навести в них порядок, навряд ли бы ответила честно. Меня захватывает происходящее, пугает скорость моих собственных перевоплощений. Несколько часов назад я спешила на встречу с мужчиной в маске и предвкушала нашу окутанную тайной жесткую близость, а теперь мысли о нем в стороне, ведь моя рука в теплой ладони Марка, которого я очень хочу попробовать.

Мы проходим по длинному и просторному коридору с приглушенным светом, а потом заходим в спальню хозяина. Потолок темный и многоуровневый, стены белые. Личная ванная комната спрятана за широкими раздвижными дверями из черного стекла, низкая кровать застелена темным покрывалом. Здесь чувствуется личный вкус Марка, его характер. Он отпускает мою руку, будто позволяя ознакомиться с его личным пространством, и тут я вижу это. Огромная картина из секции «Одиночество», на которой я лежу полностью обнаженная и смотрю своему зрителю прямо в глаза! Рисунок заточен в тончайшую стальную рамку, а за ней будто спрятан закат: оранжево-желтая подсветка придает всему полотну парящий и чертовски захватывающий вид.

– В твоей спальне висит моя…физиономия? – проговариваю, глянув на Марка.

– В моей спальне картина с потрясающей девушкой, которая дружит с одиночеством, – отвечает он, устремив свой взгляд на обнаженную меня. – Посмотри. Оно во всем. В её глазах, в позе, в пальцах, которые замерли на животе. Она прекрасна. Вообще я планировал разместить её в гостиной, но потом подумал, что мне бы хотелось видеть её сразу, после пробуждения. И она так идеально разместилась здесь.

– То есть, ты просыпаешься и любуешься мной? – спрашиваю и почему-то не могу остановить приступ смеха.

– Я любуюсь девушкой на картине, – отвечает Марк с улыбкой. – Она самостоятельная личность.

– Правда что ли?

– Ты не ценитель искусства, – усмехается Марк. – Если ты видишь свое лицо на картине, то это вовсе не значит, что на ней изображена именно ты.

– А кто же, позволь узнать?

– Одинокая девушка. И с наличием или нет мужчины в её жизни это никак не связано. Она внутри одинока и в этом заключается её шарм.

– Шарм, значит, – улыбаюсь, повернувшись к нему. – А ты, оказывается, ещё и в искусстве толк знаешь.

– А как же! Моне, Микеланджело, Ван Гог и многие другие известные художники, работы которых я никогда не отличу друг от друга. – Мы смеемся. И снова я ловлю эту завораживающую обывательскую улыбку на его губах… – Я могу дать оценку лишь собственному ощущению, которое возникает при взгляде на ту или иную картину.

– И что же ты ощущаешь, глядя на ме…на эту одинокую девушку? – исправляюсь, бросив взгляд на свое изображение.

Марк снова смотрит на ту меня, его губы приоткрываются, в глазах цвета крепкого кофе проносится тень вожделения. Мышцы живота моментально каменеют.

– Удовольствие, – отвечает он низким голосом, смакуя каждую букву.

Наши взгляды встречаются лишь на мгновение. Я уже обнимаю его шею и впиваюсь губами в горячий и чувственный рот. Язык властно блуждает во мне, скользит по зубам и устремляется в самое горло. Руки жадно исследуют мою грудь, в живот уже упирается затвердевшая плоть. Марк разворачивает меня спиной к себе, одной рукой обхватывает мой подбородок, вынуждая держать голову прямо, а другой неспешно задирает платье.

– Посмотри, как она прекрасна, – говорит мне на ухо и уже пробирается в мои трусики. От нахлынувшей волны наслаждения я едва ли могу поднять тяжелые веки. – Какое чувственное у нее тело.

– Это мое тело, – шепчу, плавно двигая бедрами навстречу его ладони. – Хватит уже нести чушь, Марк. Ты купил эту картину, потому что хотел трахнуть меня. И теперь ты делаешь это каждое утро, как только открываешь глаза.

Пальцы во мне, я выгибаюсь от сладости ощущений. Трусь попкой о твердый бугор под джинсами и сбрасываю пальчиками тонкую бретель с правого плеча. Ласкаю обнажившийся сосок и слышу, как тяжелеет дыхание над моим ухом.

– Покажи мне, как ты делаешь это, Марк? – шепчу, чувствуя, что мое поведение мешает ему держать ситуацию под своим контролем. – Ты смотришь на меня, представляешь мой запах… Мое тело возбуждает тебя, взывает проникнуть в него. И как ты делаешь это?

Он издает настолько низкое и нетерпеливое рычание, что мои губы растягиваются в улыбке победительницы. Продолжая ласкать меня пальцами, Марк толкает меня вперед к огромному окну. В нише для штор горит подсветка, и мы здесь как на ладони. Его ласки становятся всё интенсивнее и грубее. Хочу воспрепятствовать желанию сделать это здесь, но приятное возбуждение за доли секунды превращается в голодную похоть,