Он проводил меня взглядом, пока я не скрылась за дверью, и не сделал попытки меня остановить.

И это… да, это огорчило меня. Мужчина его положения мог бы проявить больше настойчивости к женщине, которая ему понравилась.

Я подумала так, и сразу испугалась, напомнив себе, что не собираюсь никому нравиться. Сегодня мы с господином Тодеу были почти откровенны друг с другом. То есть я была почти откровенной. Но он знает, что я хочу уехать, и не собирается мне в этом препятствовать. Он не собирается меня удерживать… Пусть сейчас посчитал, что мне не надо покидать его дом, но это всего лишь вопрос безопасности… А не желание видеть меня рядом. Не в своей постели, а просто — рядом…

— Вы что-то сегодня слишком задумчивая, — заметила Джоджо, когда я второй раз позволила убежать молоку. — Вроде бы и вернулись не слишком поздно. Вам не понравился праздник?

— Понравился, — спокойно ответила я, снимая котелок с молоком с огня. — Всё было чудесно.

— По вам не скажешь, — проницательно заявила она.

Ей не терпелось узнать обо всём, что происходило на маскараде, но я отвечала односложно — ничего не могла с собой поделать. Мысли мои были совсем не о доме мэра, и даже не о Ванессе с тихоней мастером Бартом, который оказался вовсе не тихоней. Я думала о госпоже де Монтальви, о том, что вчера произошло в кабинете господина Тодеу… Вернее — чуть не произошло, и мне становилось всё грустнее и грустнее. Напрасно я убеждала себя, что именно так и бывает после новогодних праздников. После веселья и волшебства возвращаешься к обычной жизни, которая, порой, кажется слишком пресной. Но я понимала, что причина грусти совсем в другом. Понимала, но пыталась себя обмануть.

Какие отношения связывали моего хозяина и Хизер? Что произойдет сейчас? Забыл ли он её, или старая любовь напомнит о себе и заполнит сердце?

Было странно, что я больше беспокоилась об этом, чем о присутствии в Монтрозе работорговцев. Но господин Тодеу был прав — пока я в его доме, вряд ли господин Гибастиас решится выкрасть меня, каким бы ценным товаром я ему ни показалась. Если у них общее дело…

Тут мне взгрустнулось ещё больше. Если господин Тодеу кроме тайной торговли пряностями промышляет и торговлей людьми…

— С вами всё в порядке? — спросила Джоджо.

Я кивнула ей, попытавшись улыбнуться:

— Со мной всё хорошо, сударыня. Благодарю за беспокойство.

— Рада, что с вами хорошо, — проворчала она, — а вот об орехах этого не скажешь.

— Об орехах?

— Которые вы жарите, сударыня!

Только тут я спохватилась, что орехи, которые я задумала поджарить, чтобы добавить в выпечку, уже были гораздо румянее, чем им полагалось.

Я бросилась спасать орехи и мысленно приказала себе не думать ни о чем, кроме домашних забот.

Мы с Джоджо подали завтрак, и я старалась не замечать подмигиваний Эйбела, который вспоминал о вчерашнем празднике, расписывая, как поразила всех некая таинственная маска, плясавшая кадриль с господином Хэмстером.

Ванесса к завтраку не вышла, и госпожа Бонита прочла младшим какой-то невероятно длинный и жуткий стих о том, какие кары ждут тех, кто так веселится ночью, что днём не может подняться с постели.

— Чрезмерное питие так же вредно, как чрезмерная еда, — торжественно закончила госпожа Бонита и приготовилась откушать жареными цыплятами в ореховом соусе.

— А Ванесса сказала, она сейчас совсем не будет есть, — изрекла Черити, глядя, как её тётушка подкладывает в компанию к цыплятам ещё и порцию тушеных с копченым салом бобов.

— Что за глупости? — сердито произнесла госпожа Бонита и, подумав, положила себе в тарелку несколько кружков кровяной колбасы. — Я загляну к ней и выясню, что за капризы на этот раз…

Я не стала слушать продолжения разговора, и отнесла вниз поднос с грязной посудой. Спускаясь по лестнице, я заметила, как вышел из дома господин Тодеу — в куртке и шапке на сей раз.

Он не заметил меня, а я остановилась, как вкопанная, только лишь увидев его спину. Когда дверь закрылась, я напомнила себе, что должна заниматься только домашними делами, но никак не сердечными.

Пришла Корнелия, чтобы сделать уборку, мы с Джоджо начали готовить обед, в кухню прибежали Логан и Черити, и затеяли возню у очага, играя в бирюльки. Близнецы тоже пришли и сели на скамейку, болтая ногами и посматривая на меня — наверное, ожидали очередной захватывающей сказки.

И я начала рассказывать историю о принцессе, которой пришлось прятаться, натянув ослиную шкуру и нанявшись служанкой.

Сказка как раз приближалась к самому драматическому моменту, когда принцессу должны были схватить, обвинив в колдовстве против влюбленного в неё принца, когда в кухню ворвались Ванесса и госпожа Бонита — как две злые феи, которые вредили принцессе Ослиной Шкуре.

— Где моя брошка, дрянь?! — завопила Ванесса с порога. — Отдавай мою брошку, воровка!

Смотрела она прямо на меня, и я положила на стол скалку, которой как раз собиралась раскатать тесто для пирога.

— Это вы мне, барышня? — спросила я холодно.

Мой тон немного осадил Ванессу, но отступать она не пожелала и повторила:

— Конечно, тебе! Воровка! Верни брошку, которую украла!

Дети замерли, слушая во все уши, и только курносые мордашки поворачивались от меня к Ванессе и тётушке Боните. Джоджо предусмотрительно отступила к стене, постаравшись стать как можно незаметнее, а вот девица Корнелия нарисовалась тут как тут, с любопытством выглядывая из коридора, даже не выпустив швабру из рук.

— Я ничего у вас не брала, барышня…

— Не брали?! До вашего появления в этом доме ничего не пропадало. И соблаговолите пояснить, у кого вы украли бриллианты для платья?! — присоединилась к обвинениям госпожа Бонита. — Оказывается, наша служанка бегает по ночам на балы и носит бриллианты! Вот так новости!

— Насчет платья — вы заблуждаетесь, — я старалась говорить спокойно и ясно, не позволяя эмоциям взять верх. Хотя всё во мне так и вскипело, когда я услышала обвинения в воровстве.

Обвинять ложно, да ещё в присутствии детей! Это ли не низость?

— На платье — обыкновенные стекляшки, — сказала я.

— Стекляшки? — Ванесса кричала уже в полный голос. — Да вы только послушайте её, тётя! Стекляшки!

— А мы сейчас пойдем — и проверим, — заявила госпожа Бонита. — А потом узнаем, у кого наша дорогая Лилибет стащила столько драгоценностей!

— И заодно отыщем мою украденную брошку! — подхватила Ванесса.

— Вы не имеете права обвинять меня… — чуть повысила я голос, и заметила, как Логан бочком вышел из кухни.

Никто не обратил на него внимания, а я втайне порадовалась, что малыш ушел — по крайней мере, не будет слушать мерзости, которые могут говорить глупые женщины.