— Вернуть? — переспросил хозяин. — Кому?

— Тому, у кого вы его купили или взяли напрокат. Мне кажется, оно слишком дорогое и красивое, чтобы принадлежать служанке. И вашим сестре и дочери так будет спокойнее.

Несколько секунд господин Тодеу смотрел на меня, будто что-то уясняя мысленно, а потом медленно произнес:

— Вы что-то путаете, Элизабет. Это ведь вы купили платье?

Ещё несколько секунд мы смотрели друг на друга, и я пыталась уяснить то, что услышала. Он думает, что это я приобрела платье? Но ведь… но ведь…

— Я думала, платье и всё остальное принесли мне вы, — наконец, сказала я, понимая, что происходит что-то странное, что-то необъяснимое…

— Нет, — коротко ответил он.

Разумеется, нет! Как я могла подумать, что господин Тодеу проявит такую неделикатность, что станет покупать для меня нижнее бельё. Глупо, глупо, очень глупо! Я опять покраснела, и больше всего сейчас хотела сама превратиться в кошку и спрятаться куда-нибудь в потайной уголок. Под кровать, например.

— Так, — шумно выдохнул хозяин, запустив пятерню в волосы. — А я — то удивлялся — когда вы успели пробежаться по модисткам и башмачникам, если всё время заняты хозяйством.

— Может, кто-то из детей… — пробормотала я и сразу замолчала, потому что это была нелепость — что кто-то из детей угадает с моим размером и притащит в дом целую груду нарядов ночью. — Может, это Корнелия?

— Очень сомневаюсь, — отозвался господин Тодеу. — Вы точно не волшебница, сударыня Элизабет? Ведь именно с вашего прихода в этом доме начали происходить чудеса.

Я посмотрела на него испуганно и изумленно, и отрицательно покачала головой.

— Что с вами? — тут же спросил он, нахмурившись. — Вы сразу так побледнели… Вам нехорошо?

Мне не пришлось отвечать, потому что в этот момент раздались причитания Джоджо, которые тут же перекрыли визгливый и резкий голос госпожи Бониты и оглушительный стук.

— Что на этот раз? — господин Тодеу вышел из комнаты, и я тоже поспешила в коридор, чтобы узнать, в чем дело.

Джоджо стояла на втором этаже, держа поднос с чашкой теплого молока с медом и пшеничной булочкой, и опустив голову, а госпожа Бонита изо всех сил молотила кулаком по двери комнаты Ванессы.

— Открой немедленно, гадкая девчонка! — требовала сестра хозяина. — Если ты сейчас же не откроешь, я прикажу сломать дверь.

— Можете сломать хоть весь дом! — истерично выкрикнула Ванесса из-за запертой двери. — Но есть вы меня не заставите! И я умру с голоду, назло всем вам! Вот!

Ванесса и в самом деле объявила голодовку. И теперь история с маскарадным платьем казалась не такой уж важной.

Если в первый день господин Тодеу ничего не предпринимал, сказав, что выходка дочери — всего лишь каприз избалованной барышни, то на второй день сидел за завтраком хмурый и молчаливый, потому что Ванесса не открыла двери Джоджо, которая битый час упрашивала не упрямиться и расписывала, какие вкусные оладьи приготовлены, и какое ароматное грушевое варенье достали сегодня из кладовки.

— Не буду, — твердила эта несносная девчонка. — Лучше умереть, чем жить в доме у тирана!

Тиран, как мы все поняли, это был прежде любимый папочка.

Теперь все мы, включая и леди Бониту, ходили по дому чуть ли не на цыпочках и старались реже попадаться хозяину на глаза. Я гадала, в какой момент господину Тодеу надоест это представление, и он выбьет дверь и притащит Ванессу за стол, но ужин тоже прошел без старшей барышни Десинд. Дети сидели притихшие, Эйбел уныло ковырял ложкой вкуснейшее баранье рагу, и даже Нейтон — всегда деловитый и энергичный — повесил нос.

Когда я подала пирог с вишневым вареньем и взбитыми сливками, Черити сказала, глядя на огромный кусок, который поставили перед ней на фарфоровой тарелке:

— А когда Ванесса умрёт от голода? Через неделю или через месяц? Эйбел говорит, что через месяц, а…

— Черити! — рявкнули на неё всем семейством, и она замолчала, надув губы, так и не притронувшись к пирогу, хотя я уже знала, что взбитые сливки она любила до безумия.

Вечером, когда с уборкой в кухне было покончено, я возвращалась в свою комнату и увидела господина Десинда — он стоял у комнаты Ванессы, положив ладонь на дверь, и что-то тихо говорил.

Я неслышно, как мышка, убежала к себе, потому что не хотела вмешиваться в отношения отца и старшей дочери. И участвовать в судьбе Ванессы тоже не хотела. Старшая барышня не вызывала у меня добрых чувств.

И всё же, когда Ванесса не появилась и на третий день, на душе стало тяжело. Я утешала себя мыслью, что, наверняка, прежде, чем объявлять голодовку, девчонка припрятала в своей комнате сухарей и конфет на месяц вперёд. Слишком уж она любила себя, наряды и развлечения, чтобы вот так бестолково заканчивать свою жизнь. Просто играет на нервах отца, пытаясь избежать монастыря и поспешного замужества… А может, ей стыдно после истории с брошкой…

Вот кому не было стыдно — так это госпоже Боните. Сестра хозяина больше ни полусловом не обмолвилась о «краже», но смотрела на меня неизменно колючим взглядом, будто следила — не решу ли я прикарманить что-то из столового серебра.

Мне надо было на рынок, чтобы купить молока, сливок и свежего масла, и я позвала с собой Джоджо, рассудив, что вдвоем будет безопаснее, если господин Гибастиас вздумает начать охоту на девиц в самом расцвете лет.

Обычно разговорчивая, Джоджо в этот раз молчала, и это молчание уже начало меня пугать.

Купив кувшин сливок, я поставила его к краю корзины, чтобы не опрокинуть, а когда подняла глаза, то увидела мастера Берта. Он стоял прямо передо мной, и лицо у него было таким, словно это он, а не Ванесса устроил голодовку на три дня.

— Добрый день, сударыня Белл, — произнес он и вымученно улыбнулся. — Неплохой денёк сегодня, верно?

Джоджо, загружая в корзину кругляши сливочного масла, завернутого в чистую холстину, взглянула на юношу с любопытством.

Мне тоже было интересно, почему это мастер Берт, получивший пинка (заслуженного, между прочим) от господина Тодеу, решил поговорить со мной о погоде посреди рынка.

Потерял доходное место из-за собственной глупости и невоздержанности и решил прощупать почву — не грозит ли ему что-то пострашнее увольнения? Но надо думать, что если тебя пригласили репетировать в грамматике и логистике, не надо слишком усердствовать и задаром обучать дочку хозяина науке нежной страсти. На что рассчитывал этот юноша? Или хотел обольстить богатую невесту? Тогда это вдвойне низкий поступок.

— Солнце светит почти как весной, — продолжал мастер Берт, глядя на меня глазами побитой собаки.

— Погода сегодня хорошая, — сдержанно ответила я. — А вот вы совсем нехорошо выглядите.