Они с Борей прокатились по всему побережью, целый день провели в Барселоне. Ее поразила причудливая архитектура Гауди, особенно гигантский, ни на что не похожий собор Саграда Фамилиа. Не спеша гуляли они по бульварам Лас Рамблас; попробовали хамон в небольшой таверне; в готическом квартале перекусили в одной из многочисленных шоколадниц, а под конец осмотрели самый необычный в мире парк Гуэль, творение того же Гауди.

Еще они посетили Фигерас, город, в котором так много напоминает о сумасшедших фантазиях Дали. В остальные дни Боря показывал ей «свою» Испанию: водил по маленьким кабачкам, а однажды завез в горную деревушку, которую, казалось, не коснулось ни время, ни цивилизация.

Все было чудесно и романтично. И дни их, и ночи были наполнены любовью.

Срок Наташиного тура истекал, но Борис уговорил ее остаться еще на неделю, обещая сходить на настоящей парусной яхте в море. Он уже зафрахтовал судно на три дня.

– Между прочим, я дипломированный яхтсмен.

– Когда успел?..

– Я разве не рассказывал, что в юности два года занимался в яхт-клубе?

– У нас, на Шкиперке?

– Ага. Ведь папаша мечтал сделать из меня морского волка. А в прошлом году я получил международное удостоверение, чтобы можно было арендовать судно.

– Неужели до сих пор собственную яхту не купил? – удивилась она.

– Если хочешь, купим прямо сейчас, – вполне серьезно предложил Боря.

– А потом шлепать на ней до Питера, как Иванов и Рабинович?

– А это кто?

– Ты совсем там отупел, в своей Москве! Есть такой питерский писатель, Кунин, пишет потешные книги, я ничего смешнее не читала.

– Расскажи, – попросил он.

– Да это не передать. Короче, там про еврея, который по характеру был, как русский, и про русского, который обычно вел себя, как еврей.

– И в этом весь юмор?

– Да ну тебя! Это действительно очень смешная книга. Я тебя уверяю – возьмешь в руки и уже не оторвешься.

28-го сентября утром было решено, что Борис пойдет договариваться с матросом, а Наташа пока соберет вещи для путешествия. Они должны были выйти в море после обеда.

Пахомов сделал несколько звонков в Питер и Москву, и положил свой мобильник на тумбочку.

– У меня такой же телефон, – заметила Наташа. – Отчего ты его с собой не носишь?

– Не дадут отдохнуть. А ты свой что, совсем не взяла?

– Не успела роуминг оформить.

– Через час я вернусь, ты должна быть готова, – предупредил он от дверей.

Когда мобильник завибрировал и выдал стандартный сигнал входящего звонка, Наташа укладывала сумку. Автоматически она взяла трубку, нажала на кнопку, и лишь сказав: «алло», сообразила, что это Борин аппарат. В телефоне молчали.

– Бориса Алексеевича нет, – решила объяснить она. – Что ему передать?

Послышались короткие гудки.

Юля положила трубку и нервно закурила, кусая губы. Потушив сигарету, вновь набрала номер. Едва тот же женский голос ответил «алло», заговорила быстро:

– Папик, привет! Мне тебя не слышно, но ты, если слышишь, не отключайся! – Юля на секунду замолкла и продолжила: – Папик, ты свинтус, отослал меня на эти чертовы Канары одну! Я здесь без тебя от скуки подыхаю! Помнишь, как нам было хорошо в прошлом году в Эмиратах?.. Я узнала от Елены Михайловны, что ты в Испании… Боренька, ты так близко, а твоя Рыбка без тебя так соскучилась! Приезжай ко мне на Тенерифе, здесь такая красотища! Я целую тебя всего-всего, и жду. Бай-бай!

Юля со злой усмешкой нажала отбой.

Пусть эта сучка знает, что у Пахомова есть постоянная любовница, которая с ним почти два года. Если удастся удержать его еще на год и три месяца, квартира и стильный «Фольксваген»

– ее. Да и денежек поднакопится за это время. Папик так равнодушно щедр, покупает подарки до тысячи баксов вообще не глядя, а бывает, и дороже. Перед прощанием с ним она постарается экипироваться покруче.

Юля не питала иллюзий в отношении Пахомова, однако надеялась, что к двадцати пяти годам вернется в родной город с кругленькой суммой.

Некоторое время Наташа, окаменев, держала в руках молчащую трубку. Затем осторожно положила ее на место.

«У него постоянная любовница… Он меня обманул, сказал – ничего серьезного, а сам с ней как минимум год! Катается по миру, отправляет на Канары, делает подарки и сюрпризы, ублажает по-всякому…»

Она представила Бориса в объятиях молодой девицы. По голосу эта рыбка – совсем девчонка. «Папик»!!!

Наташа присела в кресло. От злости все внутри клокотало. В несколько судорожных затяжек она выкурила сигарету, потом кинула взгляд на часы и стала лихорадочно запихивать свои вещи в чемодан. Три платья и пять комплектов нижнего белья, а также золотой браслет – то, что он купил ей здесь, бросила на постель, прошипев:

– Любовнице своей подарит!

И тут стукнула входная дверь. Войдя в спальню, Пахомов с удивлением посмотрел на раскрытый чемодан.

– Зачем ты столько с собой берешь? Достаточно одной сумки: по паре джинсов, по футболке и свитеру, ну и купальник…

Наташа застегнула чемодан, сжала зубы, набираясь твердости, и обернулась.

– Я уезжаю.

– Что случилось? С Димкой что-то? – забеспокоился он.

– Нет, просто мой отпуск кончился. Отдохнула – и хватит! Как раз успею на самолет.

Улыбка сползла с его лица, в глазах сверкнула злость, за щеками заходили желваки.

– Может, все-таки объяснишь, какая муха тебя укусила? – повысил он голос.

– А нечего объяснять! Просто я уезжаю, одна, – она выделила последнее слово, подхватила чемодан и, с сумкой через плечо, направилась к выходу.

– Стой! – схватил ее за руку Пахомов.

– Пусти! Может, еще ударишь?.. Небось, привык со своими шлюхами руки распускать!

– Я никогда не бил женщин, ты, похоже, будешь первой! – произнес он угрожающе.

– Только попробуй!

Она смотрела с такой гордой злостью, что он невольно выпустил ее руку.

– Имей в виду, если ты сейчас уедешь, я за тобой больше бегать не стану…

– А я на это и не рассчитываю!

Она быстро пошла к выходу, но, не сдержавшись, бросила с порога:

– Счастливой рыбалки!

Намека Борис не понял. С минуту он тупо глядел на закрывшуюся за ней дверь.

«Нет, это просто злой рок какой-то! Ведь все было хорошо… В чем я провинился?.. С какой ненавистью она смотрела!.. Определенно, с головой у нее не все в порядке… И за этой сумасшедшей я гоняюсь пятнадцать лет? Да чтоб она сдохла!»