Буквально через пять минут автомобиль остановился у Наташиного отеля. Борис помог ей выйти.

– Уже почти двенадцать, – сказал он, взглянув на часы. – Доброй ночи, дорогая. Увидимся.

Безвольно она позволила поцеловать себе руку. Борис сел обратно на водительское место и через несколько секунд красные огоньки белого «мерседеса» скрылись за поворотом.

Медленно поднимаясь к себе на третий этаж, Наташа недоумевала:

«И это все? После такого чудесного вечера и этой обжигающе страстной музыки должно было быть продолжение! Он мог напроситься ко мне в гости, пригласить к себе, или просто предложить прогуляться по ночному пляжу. Что это с ним? Неужели он больше не хочет меня?»

Войдя в номер, она с облегчением скинула обувь и босиком прошлепала к балкону. Днем его невозможно было держать открытым, зато на ночь Наташа впускала в комнату упоительно свежий воздух, шум близкого моря и стрекот цикад.

Она открыла дверь, задернула штору и, раздеваясь по пути, прошла в душ. Выходя из кабинки, поскользнулась и чуть не упала.

«Какое вино коварное – эк меня развезло! Хотя, наверное, я выпила целую бутылку».

Она добрела до кровати и буквально рухнула на нее.

«Похоже, он хочет, чтобы я помучалась – вот злодей!» – улыбалась Наташа, проваливаясь в хмельной сон.

Ее разбудил легкий шорох. Немного испугавшись, она включила прикроватную лампу и протерла глаза. Буквально в трех шагах, в дверях балкона, стоял Боря с охапкой роз.

От неожиданности и радости она едва смогла вымолвить:

– Как… Как ты сюда попал?

– Как видишь, через балкон. Я уговорил портье впустить меня в соседний номер. Хотел его снять, но он забронирован с завтрашнего утра. Между прочим, я рисковал жизнью, перелезая через ограждение. Могла бы оценить, все-таки третий этаж…

– Ты уговорил портье?.. Небось, денег отвалил?

– Не без этого, – с самодовольной улыбкой, которая вовсе не портила его, кивнул Борис. – Но я объяснил, что ты моя жена – ведь это правда? Я даже паспорт показал. Испанец вполне оценил романтичность ситуации, – он умолк на секунду и предложил: – Может, поставишь цветы в воду? Вот, кстати, вазочка на столе.

Закутавшись в простыню, Наташа встала и с независимым видом прошла с вазой в душевую. Вернувшись, поставила букет на стол и буркнула: «Спасибо». Боря смотрел вопросительно.

– Ты не рада, что я пришел? Разве ты не гадала, почему я бросил тебя у дверей гостиницы? Разве не ждала меня?.. Посмотри мне в глаза, – он взял ее за плечи и повернул к себе лицом. – Посмотри в глаза и попробуй сказать «нет».

Наташа взглянула на него, а он не дал ей ответить, закрыв рот поцелуем, который длился нескончаемо долго. Он успел распеленать укутывавшую ее простыню, но вдруг, оторвавшись, прошептал:

– Ты слышишь? Это серенада для тебя, любимая.

За окном, где-то недалеко на пляже, мужской голос пел «Бесаме мучо» под аккомпанемент гитары.

– Это ты устроил?

– А кто же еще?

Он подхватил ее и уложил на кровать.

– Поскольку ты, моя любовь, уже раздета, сегодня в нашей программе мужской стриптиз!

Боря нарочито медленно расстегивал пуговицы на своей рубашке, приговаривая:

– Поверь, дорогая, мне есть, что тебе показать…

Брюки он стянул вместе с плавками.

– Ого! – воскликнула Наташа и в голове промелькнуло: «Вот именно этого мне и не хватало…»

Они начали любить друг друга под звуки серенады в темной ночи, а закончили на рассвете. В перерывах наперебой рассказывали, как страдали и мучились без любви, спорили, кто из них был виноват в разрыве, причем каждый брал вину на себя.

– Я должен был понять тебя и потерпеть, – уверял Боря.

– Нет, это я была такой стервой – не понимала, что только ты мог меня утешить, – возражала Наташа. – Ведь быть с тобой такое счастье…

– Ты, правда, считаешь, что я лучше других? – улыбаясь, спросил он, вопросительно глядя на нее.

Наташа замерла.

– Ну что ты? Я же понимаю, что ты не могла быть одна столько времени. Рассказывай, как это было…

– Ты издеваешься, или тебя это заводит? – подозрительно хмыкнула она, заметив искорки смеха в Бориных глазах, хотя он изо всех сил старался выглядеть серьезным.

– Конечно, заводит. Вероятно, это атавизм. Ведь институт моногамного брака появился у людей относительно недавно. А до этого женщина принадлежала тому мужчине, который добился ее на данном этапе, и я думаю, чем большей популярностью пользовалась, пардон за выражение, самка – тем почетнее было ее добиться. Ни о какой верности и целомудрии понятия не было! Ну, давай же, рассказывай.

– Да ничего интересного, – нехотя начала она. – От одного мне сразу не понравилось, как пахнет. Ну не твой запах, и мне уже противно, к тому же это был не мой тип мужчины. Второй – вроде бы ничего мужик, но я узнала, что у него кормящая жена, и решила больше не встречаться с этим подонком.

– Я всегда ценил тебя за высокие моральные принципы, – вставил Боря. – Ну, продолжай, был же и третий, наверно?

– Галантный был дядечка, – Наташа уже вполне включилась в игру, – но ему «Виагру» надо мешками принимать!

– Говорят, истолченный рог носорога в этом плане намного эффективнее, – веселился Пахомов.

– Что, уже употребляешь?

Она на всякий случай приготовилась вскочить с постели, но муж только самодовольно усмехнулся.

– Пока так обхожусь, никто не жаловался. А следующий?

– О, это был настоящий жеребец! Супер! Но и он не подошел.

– Что так? – нахмурился Пахомов.

– Денег жалко! – рассмеялась Наташа.

– Неужели альфонс?

– Похоже на то. Наверняка не скажу, я больше с ним не виделась.

– Ну, продолжай, – поторопил Боря, видя, что она умолкла.

– Это все.

– Все? Почти за три года? Бедная девочка!

На лице его читалось сострадание, только Наташа не могла понять, искреннее или нет.

– Меньше, чем за полтора, – поправила она. – Пока ты окончательно не исчез, я даже и не думала об этом. Ты что, и вправду, не ревнуешь?

– Еще как ревную! – прорычал Боря, обхватывая ее за плечи. – Попадись они мне, я бы их в бараний рог скрутил, потом зарезал, вынул бы печень, и сырой заставил есть!

– Мертвых бы заставил?

– Конечно! Ты ведь знаешь, что в гневе я страшен, и сейчас тебе это докажу…

– Продолжая разговор о ревности, – сказал Боря, закуривая минут через двадцать, – пока не видишь, этого как бы нет. А вот когда я приехал и услышал, что у тебя мужик, так взбесился… Очень долго забыть не мог, больше года, наверное. А оказалось, это был Сашка, единственный мужчина в мире, к которому я не стал бы ревновать.