выходит стройная чернокожая девушка. Это соседка Джиджи, Майя. Я запомнил ее с того дня, как приходил сюда с цветами.

О которых она не дает мне забыть.

В ее глазах мелькает веселье.

— Мальчик с цветами. Как дела?

Я бросаю на нее страдальческий взгляд.

— Давай не будем распространяться на счет мальчика с цветами. Мне нужно беречь репутацию.

— Я не могу дать такого обещания. Джи наверху.

Майя подходит к двери и просовывает голову в вестибюль.

— Эй, Спенсер, он не убийца, — кричит она охраннику за стойкой, тыча в меня пальцем. Затем она жестом приглашает меня войти. — Увидимся, мальчик с цветами.

Комната Джиджи находится на втором этаже. Она встречает меня в черных шортах, которые едва видны под фиолетовой хоккейной джерси, явно сшитой на заказ, потому что, когда она поворачивается, на спине видны только ее инициалы, GG, вышитые белым.

Ее спальня настолько девчачья, насколько я от нее ожидал, учитывая, что она ярая поклонница бабочек. На кровати есть покрывало с рисунком и разноцветные подушки. Ее фотографии с друзьями и семьей висят на доске над столом. И пара гравюр в рамках с изображением, конечно же, бабочек.

Я подхожу к рамкам со стеклом.

— Итак, на днях я изучал брачные игры бабочек и обнаружил...

— Прости, нет, — перебивает Джиджи. — Ты не можешь просто замять это. Ты изучал брачные игры бабочек?

Я снимаю куртку, вешая ее на спинку стула у ее стола.

— Не придавай этому слишком большого значения. Честно говоря, я просто пытался понять, как они трахаются. Типа, какая часть куда идет.

Она воет от смеха.

— О Боже мой. Ты узнал что-нибудь интересное?

— Узнал. — Я плюхаюсь в кресло и разворачиваюсь. — Есть один тропический вид, у которого самец спаривается с самкой, а затем опрыскивает ее чем-то вроде антиафродизиака, чтобы другие самцы ею не интересовались.

— Это ведет к каким-то странным грязным разговорам, в которых ты говоришь, что хочешь обрызгать меня антиафродизиаком Райдера?

— Если хочешь.

— Помнишь, ты сказал мне не придавать этому слишком большого значения? Что ж, я так и делаю. Ты явно пытаешься проявить интерес к моим интересам, — обвиняет она. Все еще смеясь, она бросается на кровать и кладет голову на груду декоративных подушек.

— Итак, когда ты расскажешь мне подробности своей бурной ночи?

Я напрягаюсь.

— Откуда ты об этом узнала?

— Кейс написал сегодня утром.

Возникающая ревность, бурлящая в моей крови, заставляет меня сжать оба кулака.

Черт. Это нехорошо. Я больше не должен ненавидеть этого парня. Но мысль о том, что он пишет Джиджи, может быть, даже завоюет ее обратно, пробуждает всю мою прежнюю язвительность.

— Он сказал, что вы двое во всем разобрались.

Я пожимаю плечами.

— Еще сказал, что рассказал тебе о нашем разрыве.

Я снова пожимаю плечами.

Джиджи бросает на меня задумчивый взгляд.

— Что?

— Ты думаешь, поцелуй — это измена?

Я не ожидал вопроса.

— Что ты имеешь в виду?

— Если у тебя с кем-то серьезные отношения, а он целует другого — ты будешь считать это изменой?

— На сто процентов.

— Правда?

— Конечно. Если ты любишь и уважаешь кого-то, тебе не следует целовать кого-то другого. Конец истории.

Джиджи улыбается мне.

— Что? — Неловко спрашиваю я.

— Иногда мне трудно понять, насколько ты черно-белый. Но в данном случае мне это нравится. — Она облизывает губы. — На самом деле это очень заводит.

— Правда? — Я растягиваю слова.

— Угу.

А потом она поднимается с кровати и забирается ко мне на колени. Она сцепляет пальцы у меня на шее и наклоняет голову, чтобы поцеловать меня.

Когда наши языки встречаются, это как шок для моего организма. Желание разливается по моим венам. Мои яйца напрягаются, а ягодицы сжимаются. Затем Джиджи углубляет поцелуй и покачивает бедрами, вызывая сдавленный звук из моего горла. Все ее извивания — чистая агония. Она наполняет меня болью, которую может облегчить только ее плотное тепло.

Заметив мое затрудненное дыхание и нетерпеливые руки, она тихо смеется и соскальзывает с моих колен, вызвав еще один стон, на этот раз пронизанный разочарованием.

— Ты выглядишь возбужденным, — невинно говорит она.

— Интересно, почему?

— Думаю, я смогу помочь.

— Ммм?

Ослепительная улыбка озаряет ее лицо.

Затем она встает на колени и достает мой член.

— Ты никогда не позволяешь мне делать это достаточно часто, — говорит она, обхватывая пальцами горячий ноющий ствол. — Всегда хочешь просто трахнуть меня, ты ужасный человек.

— Отвратительный, — соглашаюсь я.

Мое сердцебиение становится неровным, когда она опускает голову и обводит языком головку моего члена. То, как я становлюсь невероятно твердым, говорит мне, что долго я не продержусь. Особенно когда она втягивает меня в рот и жадно начинает сосать.

Я откидываюсь на спинку стула, запрокидываю голову, запускаю пальцы в ее волосы и получаю удовольствие. Ощущения, которые она создает, умопомрачительны. Каждый дюйм моего тела кажется горячим и напряженным, каждый мускул напрягся в предвкушении следующего глубокого засоса, следующего уверенного поглаживания ее мягкой руки.

— Ты заставишь меня кончить, — предупреждаю я.

Она просто начинает сосать своим ртом сильнее, как бы подталкивая меня к оргазму. Вскоре ее желание исполняется. Мои бедра беспокойно двигаются, когда она так чертовски хорошо сосет меня. Пока ее язычок скользит по всей длине моего члена при следующем движении вверх, ее коса падает вперед, щекочет мои яйца, и это все, что нужно, чтобы вызвать прилив удовольствия.

Потом она берет несколько салфеток и вытирает меня. Затем она переворачивает свою косу так, что она свисает до середины ее фиолетовой джерси, выглядя очень довольной собой за то, что вот так уничтожила мой член.

И в этот момент я вспоминаю о словах Шейна, сказанных несколько недель назад. Что она — девушка для отношений. Что я не готов к ним.

Я отмахнулся от этого, потому что тогда это не имело значения.

Теперь я пересматриваю его оценку.

Может быть, это неправда. Может быть, я могу встречаться.

Я имею в виду, почему бы и нет?

Ну, кроме того факта, что Джиджи ни разу не выразила интереса ко мне в качестве своего парня.

Словно почувствовав мои тревожные мысли, она морщит лоб.

— Что случилось?

— Ничего. — Я сглатываю сквозь внезапно пересохшее горло. — Как ты смотришь на то,