Комиссар помолчал, записал что-то на листке бумаги и заметил:

– Судя по всему, Пименова будет очень трудно взять. Максимум осторожности. Хотя такого рода жулики, как правило, сдаются, когда чувствуют, что партия проиграна, но Пименов может пойти ва-банк. Он понимает, что терять ему нечего.

Морадзе встретил Сухишвили точно так же, как и в первый день, разве что в глазах у него не было той спокойной, тяжелой неприязни, которую он даже не считал нужным скрывать.

– Как добрались? – спросил он. – Говорят, на перевале размыло дорогу.

– Дорогу действительно размыло. Ничего, подтолкнули машину плечом – и вот у вас. Вы телеграмму получили?

– Какую?

– От меня.

– Ах, эту… Да, получил. Спасибо. Тронут. Вы, вероятно, рассчитываете, что в знак благодарности я стану активно помогать вам?

– Я на это не рассчитывал. Просто теперь я могу со спокойным сердцем допросить вас.

– Я к вашим услугам.

– Ну и прекрасно. Тогда начнем?

– Нет. Сейчас у меня рабочий день. Я должен вести людей по маршруту. Я вернусь к пяти, тогда и начнем.

– Увы. Мы начнем сейчас.

– Вы уполномочены сорвать график тренировок?

– Да. Поскольку Кешалава уже изобличен в убийстве одного человека, а подозревается в убийстве еще трех людей и в хищении государственных ценностей, мне придется отвлечь вас от тренировок.

– В прошлый раз вы мне говорили, что его обвиняют в изнасиловании.

– А вы помните, как в прошлый раз меня встретили?

– Так же, как сейчас.

– Это меня и удивляет.

– Вам бы хотелось, чтобы я бросился на шею? Вы сделали то, что обязан сделать каждый честный человек на вашем месте. Вы просто добросовестно выполнили свой служебный долг.

– Ну и уговорились. В тот раз я тоже выполнял свой служебный долг, когда говорил вам об изнасиловании. Впрочем, изнасилование и убийство – это близко. Давайте, товарищ Морадзе, начнем работу. Меня интересует, в какое время к вам пришел Кешалава.

– Не помню.

– Я предупредил вас о ложных показаниях.

– Именно поэтому я вам так отвечаю.

– У него был чемодан?

– Не помню.

– Вот санкция на обыск.

– Я обыскал все помещения после вашего отъезда. Никакого чемодана не было.

– Нам придется поискать еще раз.

– Это ваше право.

– В котором часу вы ушли в маршрут на следующий день после того, как здесь появился Кешалава?

– Как обычно, в девять.

– Кто оставался в лагере?

– Никого.

– Больных не было?

Морадзе на мгновение задумался.

– Кажется, был больной. Да, да, больной тогда был. Я могу уточнить по дневнику.

– Когда вы вернулись, Кешалава ждал вас?

– Да. Я отвез его на газике вниз после того, как мы вместе поужинали.

– Он был без чемодана?

– Он был без чемодана.

– Вы это помните?

– Это я помню.

– Мог ли он прийти к вам накануне, но оставить чемодан на веранде?

– Мог.

– Вы не видели чужого чемодана на веранде?

– Я не обратил внимания. На веранде всегда много чемоданов и рюкзаков – их оставляют альпинисты.

– А спрятать среди чемоданов и рюкзаков альпинистов маленький чемоданчик можно?

– Я не пробовал.

– Вы такую возможность допускаете?

– Допускаю.

Сухишвили пригласил своих сотрудников и сказал:

– Давайте, товарищи, начинайте обыск. Понятых возьмите. Объясните им, что мы ищем и почему это надо обязательно найти.

Морадзе налил себе молока, выпил, вытер рот платком и посмотрел на альпинистов, которые толпились на волейбольной площадке.

– Скажите, пожалуйста, ребятам, – попросил Морадзе, – чтобы они были свободны, могут позагорать возле водопада.

– Сейчас скажу, – ответил Сухишвили, рассматривая карту района, укрепленную на стене. – А эту карту кто рисовал?

– Я.

– И тропы вы наносили?

– Конечно.

– А что значит вот это?

– Этот знак говорит о наличии змей.

– Когда у вас был Кешалава, карта была на стене?

– Да. Мне кажется, да.

– В районе, где много змей, нельзя ходить?

– Почему? Можно. Только надо надеть резиновые сапоги.

– У вас есть такие сапоги?

– Конечно.

– А что за район – этот змеиный заповедник?

– Это не заповедник, я же сказал вам. Там камни, неподалеку река.

– С километр отсюда?

– Семьсот сорок два метра.

– Где у вас обычно хранятся сапоги?

Морадзе кивнул в сторону веранды:

– Там. Но они не хранятся. Просто стоят.

– Кешалава не просил у вас сапог?

– Не помню.

– Он при вас рассматривал карту? Спрашивал об этом месте?

– Не помню.

– Почему вы так отвечаете?

– Потому что я действительно не помню этого.

– В змеином месте можно спрятать чемодан?

– Можно.

– А где здесь еще можно спрятать чемодан?

– Всюду. Двадцать пять квадратных километров округи в нашем распоряжении.

– Кешалава когда-нибудь ходил с вами по здешним местам?

– Нет… Кажется, нет. По дороге мы с ним, естественно, гуляли, это я помню.

– По дороге в горы или на равнину?

– И там и там.

Сухишвили внимательно посмотрел на Морадзе. Тот выдержал этот взгляд. Он сейчас не усмехался, и лоб его был пересечен двумя резкими морщинами.

Через полчаса все альпинисты, после того как Сухишвили, собрав их, объяснил задачу, разошлись пятью группами в поисках чемодана. Сухишвили отправился с той группой, которая решила прочесать «змеиный» район. К вечеру альпинист Габуния нашел чемодан, обернутый в полиэтиленовую клеенку. Чемодан был завален камнями неподалеку от леса. Внимание Габунии привлекли нарезы на деревьях. Они были свежие, желтая смола еще не превратилась в коричневые, бугорчатые наросты.

В чемодане лежали рубиновые иглы, сорок семь гранатов и тридцать пять тысяч рублей.