Я стоял, словно пораженный молний. Что такое она несла? Какие волосы? Я ни разу не приводил Настю к нам в дом? Что за мистика, думал я. В нашей спальне? Откуда?

– Александра, это какая-то чепуха, – мне казалось, что от потрясения я упаду в обморок. Мне стало трудно дышать. – Этого не может быть!

– Я могла бы простить тебе что угодно, но только не то, что ты спал с этой девкой на нашей супружеской постели.

Я плохо помнил, как прошла потом ночь. Правда, удалившись в одну из комнат, я всё же умудрился позвонить Насте и сообщить ей о том, что вернулась моя супруга с детьми, и что как только я смогу, то сразу же вырвусь к ней. Настя молча выслушала меня, а потом сказала одно лишь короткое слово: «Хорошо…»

Я так и не решился пойти в нашу общую спальню и посмотреть на простыни, где лежали Настины волосы. Уснул я только под утро, на диване, в своём кабинете. И проспал почти до одиннадцати часов. Разбудил же меня звонок адвоката моей супруги. Этот торопыга желал непременно встретиться со мной на предмет предстоящего развода. Оказалось, что пока я спал, Александра, как и обещала, успела подать документы на развод.

Я отмахнулся от назойливого чинуши и, укрывшись с головой, решил еще немного поспать. Но меня разбудил ещё один телефонный звонок. На этот раз это был мой незабвенный дядюшка Николай Александрович Гурьев. Оказалось, что он наконец-то прибыл в Париж.

– Через пару часов я буду у вас, – радостно объявил мне родственник. – Я жутко соскучился по мальчикам и Александре. Они дома?

В ответ я промямлил что-то неопределенное и, как только дядя положил трубку, я пошёл принимать душ. Голова моя трещала, словно с похмелья. Я попросил горничную принести мне зельтерской воды с таблеткой от головной боли. А потом я пил кофе. Есть совсем не хотелось, да и настроение было паршивое. Как не старался, я так и не смог дать хоть какого-либо толкового объяснения тому, о чём вчера рассказывала моя жена.

Ну, откуда там могли взяться эти рыжие волосы? Опять они! О, боже… Что за чертовщина! Но Настя же всё время была со мной. Её тайное проникновение в мой дом было просто исключено. Значит, это кто-то из прислуги пытается морочить нас с Александрой. Но кто? Кто посмел бы сделать подобное? А может, мне всех собрать на первом этаже и произвести допрос с пристрастием, думал я. Обязательно надо всё выяснить. Господи, с чего бы начать? И что они обо мне подумают? Поднимется скандал, оправдания, упреки. Горничные станут отпираться и, не дай бог, плакать. Они уже работают у нас по десять лет. И за все эти годы я не мог их уличить ни в чем дурном. Господи! Ну, что же мне делать! Как расспросить, не вызвав скандала и пересудов? А если услышат сыновья? Они всегда умудряются услышать то, что им вовсе не надо слышать. Что же делать? Что же делать…? Господи, неужели я снова болен? Неужели моё сумасшествие вновь даёт о себе знать? Ну, хорошо, а отчего тогда эти волосы видит моя жена? А может, и не видит? Может, у меня вновь были галлюцинации, и я всё придумал?

Я поднялся в спальню и, дрожа от липкого страха, заглянул туда. Кровать была уже перестелена чистым бельем.

«Господи, – вновь думал я. – Похоже, и вправду, мне всё это примерещилось. Сейчас придет жена, и я аккуратно у неё расспрошу обо всём. Хотя, господи, она, верно, не станет со мной даже говорить. Ведь она подала на развод. Или не подала? Но мне же с утра звонил адвокат. Звонил ли?»

В подобной мыслительной тяжкой чехарде прошло всё мое утро. Очнулся я только тогда, когда увидел на пороге моего дома дядю Николя. Он крепко обнял меня за плечи. Я очень был рад его видеть. Одетый, как всегда с лоском и по самой последней моде, дядя, прибывший из Сан-Франциско, выглядел великолепно. Мы не виделись с ним около года. Ему было пятьдесят четыре, но легко можно было дать гораздо меньше. Седина лишь немного тронула его виски и элегантно постриженные усы. Он был всё так же строен и подтянут.

Убедившись в том, что Александры и наших отпрысков нет дома, дядя позвал меня в ресторан «Петроград». Это было его любимое местечко. Этот ресторан находится напротив кафедрального Собора Александра Невского. Это было излюбленным местом встречи всех наших эмигрантов. Сюда хаживали все русские офицеры и генералы, купцы и промышленники, губернаторы и сенаторы дореволюционной России. Здесь на столах стояли русские самовары, а на полках матрёшки.

* * *

Последние слова графа были адресованы скорее для меня. Алекс и так знал о том, где находится этот ресторан.

* * *

– Итак, мы заказали с ним по порции грузинского шашлыка с зеленью, вина и прочей закуски. Правда, пили мы французское красное – Каберне совиньон.

После пары бокалов за встречу, дядя стал расспрашивать меня о мальчиках и их учёбе. Поделился мыслями о поступлении внучатых племянников в колледжи. Мимоходом он упомянул нескольких общих знакомых и рассказал мне о здоровье родителей. Правда, я и сам довольно часто писал отцу и матери, но он заезжал к ним в этот раз домой. Рассказывая об отце, дядя, как всегда шутил. Мы вместе смеялись, вспоминая прошлое. А потом он сразу же перешел к сути:

– Георгий, мне пришлось немного задержаться в Сан-Франциско по неотложным делам, внезапно возникшим на одном из моих заводов. Потом я заезжал в Лондон и пробыл какое-то время там. И вот я, наконец-то, оказался у тебя, в Париже.

– К чему было торопиться? Решал бы спокойно все свои дела, – с легкой улыбкой парировал я.

В ответ он нахмурился и, наклонившись, начал издалека:

– Георгий, так уж вышло, что у меня нет своих детей, и видимо, уже не будет…

– Ну, какие твои годы, – перебил его я, пытаясь отшутиться.

– Георгий, в мои годы порядочные люди нянчат уже своих внуков.

– Дядя, прости, но кто тебе этого не давал сделать? Ты всякий раз говоришь об этом так, словно бы некие тайные государственные дела не давали тебе возможности, устроить свою личную жизнь. А, может, Николай Александрович, ты всю жизнь работал на английскую разведку? А, признавайся… – я подмигнул ему. – Может, ты тайный агент Его Величества Короля Георга V? И