Но на лице леди Милдред было написано сомнение, и она продолжала бросать в сторону кухни горестные взгляды, как будто там осталось ее дитя.

Снаружи доносились крики людей и цокот лошадиных копыт. Вбежал Эндрю с побелевшим лицом, лепеча что-то про набег. Уинифред бросилась к нему, но в это время в комнату ворвался еще один человек, его лицо горело от бешеной скачки. Поверх кольчуги у него была эмблема аббатства, в руках он держал алебарду.

— Прошу прощения, — проговорил он, задыхаясь. — На нашу местность напали викинги, меня послали, чтобы я забрал всех в аббатство, где вы будете в безопасности.

— Викинги! — Уинифред перекрестилась, остальные завыли.

Он кратко сообщил им, что произошло: норманны высадились у Брир-Пойнта и коротким путем направились в монастырь Истинного Креста. И судя по отрывочным слухам, они разорили его и сожгли. Эндрю ничего не знал о судьбе паломников и сестер, ему только было известно, что матери Розамунде удалось убежать и добраться до аббатства, откуда и подняли тревогу.

— Она рассказала, что ее монахини, сбившись в кучу, спрятались в часовне, но дьяволы нашли их и перерезали прямо на месте, как гусей в загоне. А меня послали за вами. Собирайтесь быстрее, у нас нет времени.

— Но ведь до аббатства не близко! — запротестовала Уинифред. — А что если по пути мы столкнемся с викингами?

— Ну, уж здесь вам и вовсе опасно оставаться, мать-настоятельница, — нетерпеливо ответил мужчина. — Поторопитесь! Я буду вас сопровождать. Поедем на его фургоне. — Он имел в виду человека, которого наняли, чтобы перевезти их в новый монастырь.

Пока сестры плакали и метались, объятые паникой, Уинифред соображала. Захватчики не стали нападать ни на портовый город, ни на аббатство, а прямиком направились в беззащитный монастырь. Так что же помешает им повернуть в сторону Святой Амелии в расчете еще на одну легкую добычу? Тогда солдаты обязательно наткнутся прямо на них со своими беспомощными подопечными.

Интуиция подсказывала ей, что безопаснее оставаться здесь. Ехать по дороге, на которой они могут встретить викингов, — просто самоубийство, а если они останутся в Святой Амелии, то, может быть, солдаты Освальда отправятся в погоню за захватчиками и, возможно, успеют разгромить их.

Нащупав в кармане голубой камень, Уинифред вспомнила, с каким мужеством встретила свою судьбу святая Амелия, как отказалась покориться своим мучителям. Она не просто ослушалась приказаний какого-то аббата — она восстала против римского императора.

— Нет, — сказала вдруг Уинифред. — Мы остаемся здесь.

Гвардеец выпучил глаза.

— Вы с ума сошли? Вот что, я получил приказ и намерен его выполнить. Я прошу, быстро все полезайте в фургон.

Но его как будто никто не слышал. Пожилые монахини и две дамы сгрудились вокруг своей настоятельницы, как цыплята вокруг наседки, вопросительно глядя на нее. Уинифред вспомнила, как много лет назад, когда была еще молода, ходили слухи о том, что викинги напали на деревню на севере побережья. Крестьяне собрались тогда в церкви, сгрудившись в одну кучу. Викинги подожгли здание, и все, кто находился внутри, погибли. И еще она вспомнила, как в детстве, когда жила еще в родительском доме, они с братьями и сестрами жались друг к дружке во время грозы. «Мы не должны сбиваться в кучу — именно этого они от нас и ждут».

— Послушайте меня, дорогие сестры. Вспомните, как наша святая встретила испытание, худшее, чем это, потому что испытанию подверглась не только ее плоть, но и ее вера. Но она нашла в себе мужество и оставила своих мучителей ни с чем, так же поступим и мы.

— Но, мать Уинифред, — дрожащим голосом произнесла госпожа Милдред. — Как же мы это сделаем?

— Каждая должна спрятаться в таком месте, где захватчики вряд ли будут нас искать. Не прячьтесь под кроватями и в платяных шкафах — датчане проверят их в первую очередь.

— А мы не можем спрятаться вместе?

— Нет, — твердо сказала Уинифред. — Это самое главное — мы не должны прятаться вместе, даже парами.

Тут вмешался присланный из аббатства солдат:

— Мать-настоятельница, у меня указание, даже приказ от аббата…

— Я знаю, что лучше для моих сестер. Вы тоже остаетесь.

— Я?! — Он изумленно прижал руку к груди. — Но я должен возвращаться в аббатство.

— Вы останетесь, — приказала она. — Спрячетесь в каком-нибудь укромном месте и будете сидеть там тише воды, ниже травы, пока я не дам знак.

— Но я подчиняюсь…

— Юноша, вы сейчас у меня дома, и здесь командую я. Делайте, что вам говорят, и поживее.

Пометавшись в панике еще минуту, женщины наконец покинули капитул, и каждая побежала в свое излюбленное место, надеясь найти в нем защиту, или в то место, которое наводило на них ужас, предполагая, что злодеев оно тоже испугает; так, леди Милдред побежала прятаться на своей любимой кухне, сестра Агнес — на могиле младенца Джонни, госпожа Одлин — в расположенный во дворе колодец, внушавший ей ужас, — и так далее, пока все одиннадцать обитателей монастыря Святой Амелии не исчезли на глазах у изумленного аббатского гвардейца, который считал, что это недопустимо и что их всех перережут, как овец.

Но он недооценил мудрость матери Уинифред. Ее монахини, которые были гораздо меньше викингов, могли, как мыши, залезть в стенные щели, втиснуться в такие укрытия, в которые захватчики не пролезли бы. Так, леди Милдред осторожно сдула паутину, которой был затянут ее громадный сотейник, забралась в него и вновь расправила паутину над головой. Сестра Гертруда, обнаружив незаурядные силы и изобретательность, забралась в дымовую трубу громадного камина в капитуле и, как перепуганная летучая мышь, прильнула к петлям дымохода. Сестра Агата побежала в дортуар, распорола по шву матрас, выгребла из него солому, которую выбросила через узкое оконце, затем залезла в матрас и кончиками пальцев зажала распоротый шов. Госпожа Одлин хотела было в ведре опуститься в страшный колодец, но потом сообразила, что опушенное ведро может ее выдать, поэтому она с большим трудом слезла вниз по стенке колодца, цепляясь за выступающие из нее булыжники. Сестра Агнес легла на могилку Джонни, сгребла листья больного вяза и укрылась под ними. Сестра Эдит, которая когда-то с трудом могла найти нужник, бросилась прямиком туда и втиснулась в зловонное пространство между сиденьем и стеной.

И только убедившись, что все, включая Эндрю и присланного из аббатства солдата, надежно спрятались, Уинифред взобралась на висевшие над алтарем леса и затаилась там.

Не успели они спрятаться, как во двор монастыря с дикими воплями ворвались викинги. Как разъяренные быки, они с грохотом носились по капитулу и часовне, дортуарам и трапезным, кухне и скрипторию. Как и предсказала Уинифред, они упорно разыскивали скрывшихся сестер в исповедальне, за алтарем и гобеленами, в буфетах и сундуках, под кроватями. Госпожа Одлин, опустив голову, увидела, как в воде внизу отразилось лицо в ореоле рыжих волос, которое мельком глянуло вниз, не заметив ее, потому что ее темно-синее одеяние не было видно в темном колодце. А на кухне никто из них не догадался заглянуть в гигантскую кастрюлю, затянутую паутиной. Спрятавшаяся в матрасе Гертруда затаила дыхание, услышав тяжелые шаги. Она слышала, как толкнули дверь; почувствовала взгляд, обшаривающий келью; а потом услышала, как шаги прогрохотали в следующее помещение. Перепуганные женщины сидели, съежившись, в своих укрытиях, и слышали, а кто-то и видел, как разбойники метались по монастырю, обшаривая все вокруг и чиня грабеж, оглашая воздух громкими проклятиями из-за того, что им не удалось никого обнаружить.