— по глотку, будто терпкое, но такое волшебное коллекционное вино.

В Штрафном отделе как всегда кавардак.

Эмма — как обычно приходит за полчаса, она у нас пунктуальная умница — ну, конечно, и мотивы у неё не так уж далеки от моих.

Явиться на полчаса раньше, чтобы успеть причесаться и подкрасить губы, чтобы глава отдела, проходя мимо нее, поймал её приветственную улыбку не просто так, а совершенной…

Если честно, сама я бы этого не заметила.

Об этом мне по секрету сообщила Анна, как суккуба — более чуткая к подобным симпатиям, да и Генри насмешливо хмыкал всякий раз, когда проходил мимо Эммы. Как у него хмыкалка не отвалилась — понятия не имею.

— Мисс Виндроуз, доброе утро, — если честно, теплая улыбка Эммы меня напрягает. Ввиду её симпатии к Джо, которая покамест оставалась невзаимной, меня эта красотка не очень-то привечала. Хотя — саботировать мою работу и работу моих подопечных вроде не пыталась — и этого мне уже было достаточно.

— Доброе, — киваю я и останавливаюсь у её стойки, — есть сообщения от Триумвирата?

Угадала! Эмма недовольно морщится, что ей не удалось устроить мне “сюрприз”. Да что там такое, если она так надеялась испортить мне настроение?

— Срочный вызов от мистера Пейтона, с красной меткой, — озвучивает Эмма и протягивает мне плоский белый конверт.

Артур не всегда вызывает через знаки связи, подобные конверты — означают, что старший архангел требует найти для него время, но разрешает разобраться с текущими делами. Хорошо. Так я и сделаю, только сначала разберусь с делами. Конверт из рук Эммы я забираю.

— Свободные наряды для моих ищеек, — сухо требую я, потому что девушка явно о них забыла.

— На подписи у мистера Миллера, — ловко отбивает мою подачу Эмма, — он просил вас лично их забрать.

Лично.

Ох.

И больше тут ничего не скажешь.

Бежать мне некуда, увы. Тем более, что я этим очень старательно занимаюсь последние две недели, отчаянно напоминая себе маленькую девочку.

Ладно. Лично так лично. Не сожрет же он меня. Он же мой друг, вообще-то.

Лучший.

И бывший…

По пути к кабинету Джо я убираю конверт вызова во внутренний карман жакета. Простите, мистер Пейтон, я постараюсь разобраться с этим быстро.

В кабинет Джо я захожу, даже особенно не дожидаясь, когда после трех легких ударов костяшкой пальцев в его дверь, он разрешит мне войти.

О времени моей явки на службу ему известно. Именно поэтому он и задержал наряды для моих подчиненных, потому что без них отряд демонов под моим поручительством работать не начнет. Выдержка моя заканчивается на пороге кабинета Джона.

При виде меня он тут же отодвигает от себя стопку бумажных листов, в которой я узнаю мой недельный отчет, вчера оставленный у той же Эммы для передачи главе Штрафного отдела.

И с добрую минуту все так и замирает между нами, просто потому, что мы столкнулись глазами.

Ты все еще злишься? — почему я не могу озвучить это вслух.

— Проходи, не стой на пороге, — наконец суховато произносит Джо, уводя глаза в сторону.

Злится.

— Вы забрали мои ордера, мистер Миллер, — негромко, потому что так проще выдерживать тон голоса и не позволять ему укатываться в петушиные высоты, произношу я, останавливаясь на этот раз в трех шагах от стола Джона.

— Присаживайся, Агата, — Джо смотрит на меня пристально, растерянно постукивая пальцами по столешнице.

— Я бы хотела забрать свои ордера и приступить к работе, — мой голос становится еще тише. Черт. Надо срочно восстанавливать самообладание. Это же позорище какое-то, а не вид. Я тут вообще-то поручитель целого внутреннего подразделения, а не провинившийся бес-штрафник.

— Сядь, — это звучит уже как приказ начальника подчиненной. Ну что ж, субординация — это святое. Я приземляюсь на самый краешек кресла, с такой опаской, будто под его сиденьем заложена мина, и выжидающе устремляю свой взгляд на Джо. Ведь зачем-то же он меня позвал.

— Отчет за прошлую неделю даже лучше, чем за позапрошлую, — Джо начинает медленно, вдумчиво, будто его слова лежат перед ним в коробке, разноцветными бусинами, а он — и в уме не имеет ни малейшего понятия о том, как ему эти слова собрать на одну нить.

Я пожимаю плечами. Отчет как отчет, мы очень старались, мои подопечные ужасно стараются — выкладываются как можно сильнее. Потом — их эффективность, конечно, снизится, когда обязанности станут более рутинными, а воспоминания о Поле смажутся в памяти и станут чем-то эфемерным и зыбким. Но пока — они бегут от пожара, что бушует прямо за их спинами.

— Ты видела, что сравнительная эффективность Хартмана ниже, чем у всех остальных по твоей опытной группе?

Я теснее переплетаю пальцы, опущенные на колено.

Нет, он не придирается. Это в общем-то истинная правда.

— Вверенный под поручение Генрих Хартман единственный из моей группы, кто не берет себе нарядов в смертный мир, — ровно и как можно более официально докладываю я. Насколько все проще было бы раньше, когда не требовалось всей этой формальности.

Но всему должен быть положен конец, и моему злоупотреблению этой дружбой — тоже.

— Он не сдал нормативов? — Джо спрашивает заинтересованно, только пальцы его все напряженней барабанят — теперь уже по предплечью, за которое он взялся, скрестив руки на груди.

— Сдал. С отличием. Это указано в отчете, — откликаюсь я бесстрастно.

— Тогда почему? — Джо задумчиво поднимает брови.

— Он находит это слишком искусительным для себя, — твердо произношу я, тоном давая понять, что буду отстаивать право на эту позицию до конца. Да, я знаю позицию Триумвирата — всем искусительно, так что ж теперь, давайте не будем заниматься сбором душ, охотой на демонье, оставим все на Небеса, а сами — сложим ручки на пузике, а крылышки за спиной, и будем дожидаться, пока кредит сам возьмет и погасится.

Вот только искусительность смертного мира для обычного беса и для исчадия ада — вещи разные.

И если для рядового работника Лимбийского Департамента искусительность побега и греховных деяний в Лондоне сравнима с телефоном в беззвучном режиме, для беса — с тем же телефоном, но уже вибрирующем у самого бедра, то для Генри — это практически колокольный звон за спиной. Попробуй-ка это поигнорируй.

Джо, по-прежнему хмуря брови, молчит.

— Один вопрос, Рози, — он нечаянно срывается