— Я в порядке. — Энджи решительным шагом вышла из кухни.

В обеденном зале она немного отвлеклась. Хотя она и прилагала все силы, чтобы четко выполнять свои обязанности, она все равно двигалась медленно, как в тумане. При такой отрешенности каждое движение было для нее самой настоящей победой. Она вяло улыбалась клиентам и пыталась делать вид, будто все в порядке, но на самом деле не испытывала никаких эмоций. После разговора с Лорен она запрятала их в сундук, повесила на него замок и за сутки ни разу не решилась заглянуть в него.

Потому что так было легче. У нее не было душевных сил разбирать по пунктам своего рода сделку, заключенную между нею и Лорен, так как она понимала: эта сделка до добра не доведет. Вся эта история опять закончится разбитыми сердцами и душевными муками.

Энджи подошла к окну и устремила невидящий взгляд в ночь. Она отключилась от гула голосов, витавшего над столиками, а потом перестала слышать и другие звуки, кроме биения собственного сердца.

Что дальше?

Этот вопрос мучил ее весь вечер, прежде чем она заснула, и сразу же возник у нее в голове утром, когда она проснулась. Ею владела не поддающаяся определению смесь отчаяния и надежды, будущее представлялось запутанным клубком, и она не знала, где тот конец, за который надо было потянуть, чтобы распутать его. Она то твердила про себя: «Малыш», и тогда ее сердце наполнялось сладостным ликованием, то ее будто снова бросало в мрачную бездонную пропасть под настойчивый рефрен: «Лорен никогда не сможет отдать тебе ребенка».

Энджи понимала: какой бы путь из двух она ни выбрала, каждый из них будет сопряжен со страданиями. А выбирать ей предстояло между Лорен и ребенком, и предугадать результат было невозможно. В лучшем случае с ней останется либо Лорен, либо ребенок. А в худшем она потеряет обоих.

— Энджи?

Она охнула и быстро повернулась. За ее спиной стоял Конлан с букетом чайных роз.

Энджи, оказывается, совсем забыла об их свидании и виновато улыбнулась. Ее улыбка насторожила Конлана, и у него между бровей залегла глубокая складка.

— Ты рано, — промямлила Энджи и издала какой-то нелепый смешок.

— Я пришел раньше всего на минуту или две, — продолжая хмуриться, проговорил Конлан. — Что с тобой?

— Все в порядке. Подожди, я только возьму пальто и скажу своим до свидания.

Энджи поспешила прочь и только у двери на кухню поняла, что не взяла у него букет.

Черт!

— Пришел Конлан, — сообщила она маме и Мире. — Вы закроете ресторан без меня?

Мама и Мира понимающе переглянулись.

— Так вот в чем было дело, — сказала мама. — Это ты о нем все время думала!

— Я подвезу Лорен домой, — пообещала Мира. — Развлекайтесь.

Ха, развлекайтесь!

Энджи забыла попрощаться и вышла в зал.

— Куда мы идем? — Она взяла у Конлана букет и сделала вид, будто с наслаждением вдыхает аромат цветов.

— Увидишь.

Они вышли на улицу, и Конлан помог ей сесть на пассажирское сиденье. Через несколько минут они уже ехали на юг. Энджи смотрела в окно и видела свое четкое отражение на темном стекле. Ей показалось, что за прошедшие сутки ее лицо осунулось.

— Это детские вещи?

Энджи непонимающе захлопала глазами.

— В каком смысле? — спросила она, поворачиваясь к Конлану.

— Вчера ты вывезла их со склада, так? Это из-за них ты такая поникшая?

Ну вот, опять в голосе Конлана слышится неуверенность, опять он с ней осторожничает! До чего же хорошо все это ей знакомо, даже противно!

— Вчера со мной все было в порядке.

Неужели она только вчера перебирала осколки своих надежд и твердо верила, что прошлое больше не будет мешать ей жить?

— Разве?

— Я сложила коробки в машину, привезла домой и перетащила в комнату Лорен. — Когда она произнесла имя девочки, ее голос дрогнул, она вспомнила, с каким лицом та просила: «Энджи, возьми нашего ребенка».

— Ты действительно была веселой, когда звонила, — осторожно проговорил Конлан.

— Я радовалась. — Даже не верится, как все изменилось с того звонка!

— Приехали. — Конлан повернул на посыпанную гравием парковку.

Энджи наклонилась к лобовому стеклу и огляделась. Она увидела очень красивый каменный особняк, будто стеной огороженный высокими дугласовыми пихтами, которые всегда удивляли ее своей правильной конической формой. Парковка была обрамлена плотно посаженными кустами рододендронов. «Добро пожаловать в гостиницу «Шелдрейк» было написано на вывеске.

Она перевела взгляд на Конлана и впервые за весь вечер улыбнулась:

— Это нечто большее, чем просто свидание.

Конлан усмехнулся:

— У тебя дома живет Лорен. Поэтому мне приходится искать варианты.

Энджи вслед за ним прошла в уютный вестибюль гостиницы. У двери их встретила женщина в наряде Викторианской эпохи и рукой указала на стойку администратора.

— Мистер и миссис Малоун, — громко произнес стоявший за стойкой мужчина, — вы прибыли точно в назначенное время.

Конлан заполнил карточку, расплатился кредиткой и повел Энджи наверх. Их номер состоял из двух комнат, и в одной из них, в спальне, стояла большая кровать под балдахином. Ванна оказалась такой огромной, что в ней могли запросто разместиться два человека. Из окон открывался изумительный вид на залитое лунным светом побережье.

— Энджи?

Она медленно повернулась к Конлану. Как ему сказать?

— Иди сюда.

Звук его голоса действовал на Энджи завораживающе. Не в силах противостоять, она бросилась к нему в объятия.

Надо ему все рассказать. Сейчас же. Если она хочет, чтобы они были вместе, она должна рассказать ему.

— Конлан…

Он нежно поцеловал ее, отстранился и посмотрел на нее, и ей показалось, что она тонет в бездонной голубизне его глаз.

— Просто не верится, что ты отдала детские вещи. Энджи, я так горжусь тобой. До вчерашнего дня я и не подозревал, что продолжаю носить в себе все свои опасения. А теперь я ничего не боюсь.

— Ах, Кон, нам надо…

Он опустился перед ней на одно колено и, улыбаясь, протянул ей обручальное кольцо.

— Я придумал, что с ним делать. Стань снова моей женой.

Энджи в ошеломлении буквально рухнула перед ним на колени.

— Я люблю тебя, понимаешь, Кон? Всегда помни об этом. Папа часто повторял, что моя любовь к тебе огромнее, чем океан.

Ее реакция удивила Конлана.

— Я ожидал услышать всего лишь короткое «да», а потом рассчитывал перебраться в кровать, — усмехнулся он.