Фрэнсис не могла поверить. Крепко прижимая подушку к ране, она поднатужилась и перевернула Леонарда на спину. Изо рта у него вырвался короткий хриплый стон, заставивший Лилиану подбежать и снова позвать: «Лен! Лен!» Но стон был странно неживой – будто воздух вырвался из слабо затянутой горловины мешка, брошенного на пол. И руки Леонарда безжизненно лежали, как упали, словно не вполне связанные с телом. Фрэнсис стала толчками давить ему на грудь, на живот, пытаясь нагнать воздух в легкие. Но уже через пару минут своих лихорадочных усилий она заметила, что поверхность его глаз, розового языка и губ начала терять влажность. Он был уже не человеком, а лишь внешним подобием человека, чем-то громоздким, неодушевленным, неправильным.

Фрэнсис села на пятки. В ушах у нее все еще звучал голос Леонарда. Она все еще ощущала его цепкую хватку под плечевым сгибом, тяжесть его тела, наваливающегося сзади.

– Лилиана, – прошептала она, – мне кажется, он умер. Мне кажется, ты его убила.

Несколько мгновений Лилиана тупо смотрела на нее. Потом ее лицо плаксиво сморщилось.

– Нет! Не может быть! Такого просто не может быть! Он притворяется – дурачит нас!

Она снова кинулась к мужу, затрясла за плечо:

– Ленни! Вставай! Прошу тебя! Это не смешно! Хватит, Ленни! Ты меня пугаешь. Ты пугаешь Фрэнсис. Мы тебе наврали про нас. Это все неправда. Между нами ничего нет. Пожалуйста! Ну пожалуйста, очнись!

Однако с каждым следующим словом голос Лилианы утрачивал настойчивость. Должно быть, она тоже увидела перемену, произошедшую с Леонардом, какую-то неправильность. «Пожалуйста, ну пожалуйста!» – продолжала повторять она, но уже машинально, бессмысленно. Наконец Лилиана умолкла, перестала дергать, теребить Леонарда и в страхе уставилась на него.

Потом перевела взгляд на Фрэнсис:

– Что нам делать?

Фрэнсис все еще задыхалась. Пальцы у нее были липкие от крови.

– Не знаю.

– Не может быть, чтобы он… я не… О боже, что скажут его родители? – Лилиана содрогнулась от ужаса и опять посмотрела на Леонарда. – Что я натворила? Не могу поверить! Не может быть, чтобы он умер! Просто не может быть! От такого не умирают! Ленни, очнись же! Господи, он весь в крови! Нет-нет, не может быть, чтобы он умер! Он ведь прошел всю войну, Фрэнсис! Ну почему, почему он вернулся домой так рано? И зачем ты сказала ему про нас? Кто тебя тянул за язык? Боже, это какой-то кошмарный сон!

В голосе Лилианы, звучавшем испуганно и недоверчиво, теперь послышались истерические нотки. Фрэнсис подползла к ней и обхватила руками. Они неловко обнялись – одна сидя корточках, другая стоя на коленях – в ярде от Леонардовых безжизненно раскинутых ног. Лилиана уткнулась лицом в плечо Фрэнсис и стонала, стонала, стонала. Но объятие было таким же неправильным, как бездыханное тело Леонарда. Они тесно прижимались друг к другу, но между ними пульсировал темный электрический страх. Сердца их колотились, но не слаженно, а каждое в своем диком ритме.

Нет, это невыносимо!

Фрэнсис решительно высвободилась. Лилиана права: не может быть, чтобы он умер. Она вернулась к Леонарду и возобновила свои попытки оживить его. Наверняка есть какой-то способ. Должен быть! Да, он потерял много крови: вся подушка намокла, и разбросанные по ковру вещи забрызганы. Но все равно, нельзя же взять и умереть вот так вот! И рана, смотри-ка, уже не кровоточит. Это же хорошо, правда? Какое-нибудь шоковое воздействие на организм – удар, встряска – наверняка приведет Леонарда в сознание. Фрэнсис заметила на каминной полке стакан воды и выплеснула половину ему в лицо. Вода смешалась с кровью, и ничего больше. Остальное она влила Леонарду в рот, пальцем отодвинув язык. Но вода не протекала в горло, неподвижно стояла во рту, точно в вазе, и это было ужасно, ужасно…

Поставив стакан на пол дрожащей рукой, Фрэнсис взглянула на часы: десять минут десятого. Она попыталась собраться с мыслями. Закрыла глаза, как ей показалось, на секунду, а когда снова посмотрела на часы – обнаружила, что прошло целых две минуты.

– Надо что-то делать, – сказала она. – Я пойду за врачом.

Лилиана тряслась всем телом.

– За врачом?

– Вероятно, он уже ничем не поможет, но… Что еще остается делать?

– Но что мы ему скажем?

– Не знаю. Правду, полагаю.

– Что я ударила Лена?

– А что еще мы можем сказать?

– Но ведь тогда он вызовет полицию, да?

– Думаю… да, будет обязан вызвать.

– Нет, Фрэнсис. Нет. Я не верю, что он умер! Не верю! Надо попробовать еще что-нибудь. – Лилиана опять потянулась к нему. – Лен! Ленни! – Она сжала и погладила безжизненную руку мужа. – Перестань, Ленни! Пожалуйста! Помоги мне, Фрэнсис! Наверняка можно что-то сделать! – Теперь она схватила другую его руку. Потом стала гладить его бедра, колени. Часы тикали – медленно, но неумолимо.

Фрэнсис попыталась оттащить Лилиану:

– Оставь, это бесполезно.

Лилиана, с мокрыми от слез щеками, продолжала тормошить Леонарда.

– Нет, неправда!

– Правда. И ты это знаешь, Лилиана. Прекрати. Мы должны сделать что-то осмысленное. Чем дольше мы тянем, тем более странным все кажется. Вернее, тем более странным все покажется полицейским.

При последних словах Лилиана на мгновение застыла. Потом подняла глаза на Фрэнсис и спросила по-детски тонким голосом:

– Ты же не скажешь, что я его ударила?

Фрэнсис тяжело сглотнула:

– Мы обе заявим, что все случилось нечаянно и непреднамеренно.

– Меня обвинят в убийстве. Меня повесят, Фрэнсис!

– Нет. Ничего такого не будет. Не может быть и не будет! – Но голос Фрэнсис дрожал, и сердце словно корчилось в груди. Было уже почти двадцать минут десятого. Еще десять минут пролетело! Фрэнсис сделала несколько прерывистых вдохов. – Нам всего лишь нужно четко объяснить, что случилось. Если мы дадим ясные показания, все будет в порядке. В конце концов, Леонард меня душил. У меня должны остаться синяки… – Она отвернула воротник. – Есть здесь какие-нибудь следы?

Лилиана смотрела на ее горло невидящим взглядом:

– Но они станут расспрашивать, из-за чего мы ссорились. Они узнают про нас с тобой. Узнают про выкидыш. Я не могу допустить такого, Фрэнсис, не могу! Должен быть какой-то другой выход. Ох, я чувствую себя ужасно, умираю прямо!.. Нет, Фрэнсис, подожди! – Фрэнсис двинулась с места, и Лилиана вцепилась ей в руку. Она по-прежнему стояла на коленях. – Наверняка есть другой выход. Мы столько сделали, чтобы быть вместе. А они разлучат нас. Это несправедливо! Ведь мы столько сделали!

В ее хватке чувствовалась вся сила страха, ею владевшего. Лицо Лилианы покрывала зеленоватая бледность.

– Пожалуйста, Фрэнсис. Пожалуйста! Разве нельзя придумать что-нибудь… ну хоть что-нибудь! Разве нельзя сказать, что… что он упал? – Уцепившись за эту мысль, она усилила хватку. – Разве нельзя сказать, что он упал и ударился головой? Если мы перевернем его на бок и подложим под голову что-нибудь?…