Это оказалось гораздо труднее, чем перемещаться по ровному полу. Ей приходилось осторожно нащупывать каждую ступеньку, по мере спуска принимая на себя все больше веса мертвого тела. Лилиана, нетвердо переставлявшая ноги, вцеплялась в брючные отвороты, сколько хватало сил, но вскоре они, один за другим, выскользнули у нее из пальцев, и ноги Леонарда тяжело ударились о ступеньки. От резкого толчка Фрэнсис пошатнулась назад и в ужасе вскрикнула, представив, как сейчас кубарем покатится вниз, вместе с трупом. Обливаясь пóтом, вся дрожа от напряжения, она с трудом восстановила равновесие и дальше стала спускаться уже без помощи Лилианы, просто волоча Леонарда, как мешок картошки, – так, что его ноги глухо бились о ступеньки и балясины.

Уронив тело у подножья лестницы, Фрэнсис с минуту стояла над ним внаклонку, судорожно хватая ртом воздух. Но здесь она чувствовала себя еще более беззащитной, с еще большим страхом осознавала кошмарную реальность происходящего. Если сейчас войдет мать!.. Вся похолодев при этой мысли, Фрэнсис попыталась приподнять Леонарда и потащить дальше. Но руки слушались плохо, словно вывихнутые из плечевых суставов, и пальцы не сжимались с достаточной силой, Фрэнсис беспомощно дергала Леонарда, охваченная очередным приступом паники. Оттащить его обратно наверх они уже не смогут, даже если захотят!

Подцепив наконец Леонарда под мышки согнутыми запястьями, она кивком подозвала Лилиану:

– Помоги мне!

Но Лилиана, бессильно сидевшая на нижней ступеньке, не пошелохнулась:

– Мне нужно передохнуть, самую малость.

– У нас нет времени! Давай вставай!

– Я не могу, Фрэнсис. – Ее всю трясло.

Голос Фрэнсис помимо воли сорвался в крик:

– Ты уговорила меня на это дело! Ты должна! Должна!

Едва она умолкла, с улицы донеслись чьи-то шаги, потом мужской голос и смех. Эти звуки, раздавшиеся, казалось, прямо за закрытой передней дверью, заставили обеих зашевелиться. Фрэнсис подхватила тело поудобнее и рывками поволокла к кухне. «Иди вперед», – пропыхтела она, и Лилиана, всхлипнув, кинулась мимо нее, чтобы отворить заднюю дверь. Каблуки Леонардовых туфель чертили полосы на полу коридора; его нога зацепилась за ножку пристенного столика, и тот сдвинулся с места на несколько дюймов. Но Фрэнсис, не останавливаясь ни на миг, пропятилась в кухню, с неимоверными усилиями добралась до открытой двери и чуть не упала, пока спускалась по двум истертым ступенькам во двор. А потом она оказалась под открытым небом, во влажной ночи, пахнущей углем. Лилиана, последовавшая за ней, на мгновение вырисовалась черным силуэтом в ярко освещенном дверном проеме, а когда дверь захлопнулась, двор погрузился в темноту, которую рассеивал лишь мягкий свет зашторенного кухонного окна.

Слава богу, хоть из дому убрались! Испытывая несказанное облегчение, Фрэнсис отпустила Леонарда, и он наклонился всем корпусом вперед, к своим вяло раскинутым ногам, точно чучело Гая Фокса. Фрэнсис немного отошла и прислонилась к кирпичной стенке туалета. Руки дрожали от усталости. У нее еле хватило сил вытереть потное лицо. Она сдвинула со лба Леонардов котелок, и он показался невероятно тяжелым, будто из свинца отлитым.

Но как бы то ни было, отдыхать нельзя. Надо двигаться дальше. Во дворе не так уж и темно, в конце концов. Фрэнсис ясно видела мертвенно-бледное лицо Лилианы, залитое слезами; различала безжизненные кисти Леонарда, белые манжеты и воротничок, желтую подушку, нелепо привязанную к голове. Однако она понимала, что сейчас предстоит самая опасная часть дела – пронести тело через сад и в проулок. Она собралась с мыслями, постаралась восстановить самообладание. Затем знаком подозвала Лилиану, нашарила ее руку и заговорила настойчивым шепотом:

– Мы почти у цели. Осталось всего ничего. Шагов пятьдесят. Ты сможешь пройти пятьдесят шагов, я знаю. Теперь слушай внимательно. Это важно. Пока мы идем через сад, нам ни в коем случае нельзя уронить Леонарда. Нельзя даже, чтобы ноги волочились по земле. На одежде и туфлях у него не должно остаться никаких следов, указывающих на то, что его переносили. Ты понимаешь? Лилиана? Ты должна держать его за щиколотки очень-очень крепко. И нам нужно идти быстро, но тихо. Как можно тише. Сейчас подожди здесь немножко. Я пройду вперед, проверю, нет ли кого поблизости. А ты удерживай его в сидячем положении…

– Не оставляй меня с ним!

– Я на минуту! Следи, чтобы он не упал, не испачкался, земля-то мокрая.

Лилиана вцепилась ей в руку, но Фрэнсис вырвалась и крадучись двинулась к лужайке. Добравшись по дорожке до середины сада, она остановилась и настороженно повертела головой. Темнота здесь была гуще, чем во дворе, и в ней витал туман и очажный дым, отчего воздух казался бархатистым. Но все равно Фрэнсис не покидало ужасное ощущение, что она видна как на ладони со всех сторон. Из соседних садов не доносилось ни голосов, ни иных звуков, но над оградой отчетливо виднелись сквозь листву огни в доме Голдингов, в доме Дезборо, – а значит, если сейчас кто-нибудь из соседей выглянет в окно, то увидит ее здесь. Или все-таки не увидит? Достаточно ли надежно скрывает темнота? Фрэнсис не знала. Ей следовало сначала проверить: велеть Лилиане выйти в сад, а самой посмотреть из окна своей спальни. Но теперь уже поздно. Силы у Лилианы иссякают. У нее тоже. И в любом случае, снова подумала она, что еще остается делать? Раз уж они выволокли Леонарда из дома, надо как-то от него избавиться. Возвращаясь обратно во двор, Фрэнсис снова взглянула на уютно освещенные окна соседних домов и собственного дома, и у нее возникло тоскливое чувство, будто она навсегда воздвигает неодолимую преграду между собой и теплым покоем обычных комнат, между собой и всей мирной, благопристойной жизнью.

Когда она показалась из сада, Лилиана порывисто простерла к ней руки. Леонард сидел все в той же вялой согнутой позе, сейчас еще больше похожий на какую-то жуткую куклу. Фрэнсис собралась с силами, чтобы его подхватить.

– Ты готова? – прошептала она. – Помни, что я говорила: держать надо крепко, чтоб не уронить. И идти следует строго по дорожке. Трава мокрая, нельзя оставлять на ней следы. Ну давай. Быстро, но тихо. Пятьдесят шагов, и все. Пятьдесят шагов, и дело с концом.

Надрывая мышцы, Фрэнсис оторвала Леонарда от земли и еще поднатужилась, чтобы захватить поудобнее, покрепче. Почувствовав, что Лилиана взялась за ноги, она осторожно шагнула назад – и они двинулись с места. Шарканье туфель казалось оглушительно-громким; дыхание у обеих тотчас же стало частым и шумным. Однако шли они быстрее, чем ожидала Фрэнсис, – отчасти увлекаемые вперед тяжестью мертвого тела, но в большей степени подгоняемые страхом. Лилиана лишь раз едва было не выпустила ношу: Фрэнсис ощутила резкий толчок, судорожный рывок и услышала сдавленный вздох, похожий на всхлип. Но даже тогда они не сбились с шага, а шли, шли, шли, превозмогая себя, и наконец оказались у дальней стены сада. Здесь Леонарда пришлось опять усадить на землю. С минуту Фрэнсис напряженно прислушивалась у калитки. Убедившись, что в проулке тихо, она беззвучно подняла щеколду и медленно, очень медленно открыла калитку. За ней стояла такая темень, что казалось, взгляд скользит по твердой черной поверхности. У Фрэнсис возникло постыдно сильное искушение просто выпихнуть Леонарда во тьму, закрыть калитку и убежать прочь. Но нет, так не годится! Надо еще многое сделать, о многом позаботиться.