Один из наблюдателей с участка время от времени отправлял сообщения племяннику. Этот человек и не подозревал, что нас интересуют вовсе не результаты голосования. Я вспоминал ночь наших главных выборов и свое ощущение скорой победы – теперь я поймал его вновь, немалую роль в этом сыграло и нежелание бывшего шефа, который в сознании горожан оставался одним из городских лидеров, активно выступить против наци. Поговаривали, что из тюрьмы его выпустили на условиях полного молчания, и он, нарушив подписку о невыезде, выехал из страны через Банановую республику тем же путем, что и я. Мы курили и оглядывались по сторонам – охраны на этом кладбище практически не было, однако в случае чего мы могли очень быстро переехать и на другое место.

– Нападение на избирательный участок, – сказал вдруг сухо Бегемот после нескольких часов ожидания. – В другом конце города, что очень хорошо, – добавил он, глядя на экран телефона.

– Надеюсь, вся полиция поедет туда, – довольно загоготал длинный.

– Так, наш шпион написал, что мешки с бюллетенями уже пломбируют, скоро будут выезжать, – сказал племянник. – Будь готов, первого пропускаешь, второй твой, – продолжил он уже в рацию. Оттуда что-то с шипением ответили.

– Ну, пошли!

Рев моторов отразился от каменной стены. После полной тишины даже в шлеме от этого слегка зазвенело в ушах, только длинный, как всегда, был просто в черной вязаной шапочке – мы вновь понеслись мимо могил и замедлились у калитки с выездом на тротуар. За тротуаром были трамвайные пути, затем дорога, и на другой стороне – метрах в трехстах правее – в полутьме виднелся выезд из тюрьмы. Мы понимали, что нам придется внезапно и быстро пересечь полосу встречного движения, но лучшего плана у нас не было.

Автоматические ворота выезда из следственного изолятора с рывком поехали в сторону – оттуда показались фары простенького служебного автомобиля с эмблемой городской администрации. Номера различить было сложно, но марка и цвет совпадали с названными племяннику. Следом за ней выехал бронированный автомобиль наподобие инкассаторского.

– Это точно они! – через шлем прокричал племянник.

Мы медленно начали пересекать тротуар, выискивая промежуток в потоке машин слева – тем временем, уступая дорогу автомобилям в своей полосе, кортеж с бюллетенями вышел на проезжую часть. Уже входя в нужную полосу через двойную разделительную, я успел заметить, как следом за ними тронулся и грузовик.

Мы держались вместе в правой полосе, медленно набирая скорость – редкие недовольные водители за нами сигналили или просто объезжали нас. В зеркалах я видел, что грузовик держится уже невдалеке от инкассаторского автомобиля. Я пропустил момент маневра, но услышал его: скрип покрышек, металлический лязг и сильный удар – теперь мы отдалялись от автомобиля сопровождения, припечатанного фурой к стене тюрьмы. Водителя, одного из боксеров, в этот момент уже должен был забирать другой из наших парней на мотоцикле. Я отпустил левую ручку руля, достал из-под куртки пистолет и вернул руку на место, опершись запястьем.

Машина городской администрации резко ускорилась, уходя от места аварии. Она стремительно нагоняла нас по левой полосе – оружие было уже в руках у всех, и теперь мы выстроились колонной один за другим, впереди был длинный, за ним – племянник, потом я. Замыкал Бегемот, по бокам мотоцикла он подцепил канистры с бензином.

В левом зеркале я увидел нашу цель позади себя – и тут же услышал хлопки, Бегемот стрелял по колесам. Обоймы старых пистолетов вмещали всего восемь патронов, таким образом, у нас было тридцать два шанса прострелить покрышки служебного авто. Я успел услышать около пяти выстрелов – то ли Бегемот боялся стрелять вперед, чтобы не попасть в меня, то ли оружие дало осечку, а перезарядиться за рулем сразу сложно. Машина поравнялась со мной, и мне показалось, что Бегемот попал: я постарался как можно более размеренно отстреляться по заднему колесу, и, не успев опустошить всю обойму, я увидел, как племянник вытянул руку, и тут же услышал хлопки.

Возможно, роковой выстрел сделал именно он, возможно, водитель машины лишь в этот момент успел среагировать на нашу атаку, но автомобиль резко подал вправо, сбив длинного, налетел на бордюр, вздернул носом и сильно смялся о стену тюрьмы.

Племянник не успел затормозить так, чтоб удержать равновесие, и удачно лег набок – отделившись от мотоцикла, он на плече проехал по асфальту мимо автомобиля. Я, виляя и проскальзывая, успел затормозить без падения, а краем глаза я увидел Бегемота, у которого для маневра оставалось немного больше времени и пространства, чем у нас. Он просто немного объехал всю эту свалку, спокойно остановился и сразу начал снимать канистру с бензином.

У меня оставалось еще несколько патронов. Просто бросив мотоцикл, я перекинул оружие в правую руку, и обошел машину, и остановился у водительской двери. Два пассажира внутри не шевелились, мотоцикл длинного лежал под левым передним колесом автомобиля, сам же он лежал метрах в десяти от места столкновения.

– Вытаскивай, я посмотрю, что с ним! – крикнул я племяннику, который начал добивать треснувшее стекло двери.

Я подошел к длинному. Он лежал ничком – я перевернул его и сразу заметил неестественный поворот головы, ног. Как всегда, он был без шлема, в одной только шапке. Я потянул за нее и даже сквозь перчатку почувствовал, что она насквозь пропитана влагой – на асфальт тут же потекла густая кровь, он не дышал.

Я обернулся к племяннику – тот успел уже вытащить водителя, уложить его на тротуаре и вместе с Бегемотом суетился у пассажирской двери, поглядывая на меня. Я встал и, сжав кулаки, ударил запястьем о запястье на уровне лица. Перепрыгнув через смятый капот, племянник тут же сорвался к нам. Он присел на корточки рядом с длинным, склонился над ним и ударил себя кулаками по шлему, потом обхватил его руками и уселся прямо на мостовую.

Сзади что-то полыхнуло, и темень ночи разорвали блики огня – в салоне машины горели бюллетени, которые из разрезанных мешков уже высыпал Бегемот и облил бензином.

Он подошел к нам и сказал:

– Мы не сможем его сейчас забрать. Придется потом, уже из морга.

На этот раз Седой уже был без очков – только белых волос на голове прибавилось. Он был также подтянут, и это подчеркивала, видимо, привычная ему военная форма без шевронов.

– Я соболезную вашей потере… К сожалению, это лишь начало, – сказал он, когда мы вошли в один из кабинетов городской администрации. Здесь