— У меня пока нет ответа на этот вопрос. Точно могу сказать лишь одно: Тим Хэнкок и Тим в блокноте Даниэль — это разные Тимы.

— Ты уверен?

— Абсолютно. У него стопроцентное алиби. В тот день, который указан в блокноте, он был в Калифорнии на похоронах матери.

— Ты хочешь сказать, — Эвелин сделала большие глаза, — что Фицпатрик спал с Даниэль?

— Представь себе. Он сам признался. — На его счастье, Фицпатрик не догадался солгать.

— Не поверю, — Эвелин покачала головой. — Хотя, если подумать, верю. Я разговаривала с Гленном Уиткомбом. Это один из охранников. Мы с ним дружим. Так вот, по его словам, он как-то раз слышал, как Фицпатрик говорил Хьюго странные вещи. Что-то слишком часто всплывает это имя — Тим. И она рассказала Амароку, что слышала от Гленна.

— Почему-то я не удивлен, — отозвался он.

— То есть Фицпатрик ушел с работы. Я права? — уточнила Эвелин, убирая за ухо прядь волос.

— Похоже на то. Думаю, ему стыдно посмотреть тебе в глаза. К тому же зачем тянуть, если понятно, что его все равно уволили бы?

— Интересно, как поступит Дженис, когда узнает, что он тут творил.

— Джэнис?

— Моя начальница в Федеральном управлении тюрем.

— Ты с ней не разговаривала?

— Она в отпуске.

— И когда вернется?

— В следующую среду.

— Да, времени получить ответы на ее возможные вопросы не так уж много.

— Знаю. У меня такое чувство, будто я привязана к бомбе с часовым механизмом. Но есть вещи и поважнее. Разве мы не должны остановить Фицпатрика, если он задумал сбежать? Вдруг на его совести не только секс с Даниэль?

— Как говорят в таких случаях, все может быть.

— Лично я все больше и больше склонна так думать. Не хотелось бы, чтобы он сбежал. Мы должны поймать убийцу — кем бы он ни был. Иначе смерть Лоррейн останется на моей совести. У нас здесь как будто завелся свой Джаспер.

Амарок был бы только рад арестовать Фицпатрика и продержать его под замком, пока они не получат ответы на все их вопросы. Увы, это невозможно. Никаких реальных улик нет.

— Отлично тебя понимаю. Я готов за ним следить, но у меня нет людей. По большому счету, я тут один и ждать помощи не приходится. Но я намерен копать и дальше. Потому что вдруг это все же не он.

— А мне кажется, все указывает на него.

— Я бы не стал так утверждать. Потому что одна вещь не дает мне покоя.

— Что именно?

— Он признался, что в субботу вечером ужинал у Даниэль.

— А значит, последним видел ее живой!

— Но когда он ушел от нее, с ней было все в порядке.

Эвелин передвинула на столе стопку личных дел.

— Откуда тебе это известно?

— Потому что она записала его в свой блокнот! Вряд ли она сделала это, когда он был рядом. Застукай он ее за этим занятием, он бы наверняка отобрал у нее записную книжку.

— Разумно.

— Он крайне удивился, когда я рассказал ему о ее зацикленности на размерах и о том количестве мужчин, с которыми она спала.

— Тем не менее она была убита между субботой и вторником, когда ее руку кто-то подбросил мне в кровать. Он мог вернуться.

— Зачем? Что могло его к этому подтолкнуть? Он считал ее ниже себя. У меня сложилось впечатление, что он лишь потому согласился переспать с ней, что ему отчаянно требовалась женщина. Вряд ли у него возникла потребность так быстро вернуться к ней вновь.

— Может, он потребовал от нее никому не говорить, что они были вместе, и они из-за этого поругались?

Амарок покачал головой. Эта версия противоречила его впечатлению от разговора с Фицпатриком.

— Я не почувствовал в нем злости. Он был уверен, что с ней он просто «выпускает пар». Ты бы его видела! Он оторопел, когда я рассказал ему, что она вытворяла с другими мужчинами. Похоже, он считал, что она в него по уши — влюблена.

— Такой высокомерный тип, как он, — запросто. Но мы не можем его исключать. Хьюго настаивал, что Фицпатрик опасен.

— Хьюго загремел за решетку за то, что задушил пятнадцать женщин. Его слово недорого стоит.

— И все же в этой ситуации он вел себя как настоящий герой, — заявила Эвелин. — Порой границы стираются.

Амарок прекрасно ее понимал.

— Поверь мне, будь у меня возможность арестовать Фицпатрика, я бы это сделал. Но у меня ничего на него нет.

— А как же мое досье? Оно доказывает, что он вел за мной слежку. Разве это не преступление?

— Эта папка позволит разве что взять с него подписку о невыезде, не более того. Ведь он ни разу не угрожал тебе. Ни разу не сделал тебе больно.

Эвелин со вздохом подтолкнула к нему через стол пухлый конверт.

— Тогда посмотри вот на это.

Амарок открыл конверт. Его взору тотчас предстали откровенные фото Даниэль Коннелли, совокупляющейся с каким-то мужчиной.

— Сомневаюсь, что любой мертвец хотел бы оставить такое после себя.

— Вообще-то, учитывая ее зацикленность на сексе, возможно, именно так и было.

— А с кем это она?

— Не узнаешь Хьюго?

— Ты хочешь сказать, его задницу? Нет. А где ты это взяла?

— У Энтони Гарзы.

— Это он пырнул Хьюго? Тот самый мерзавец?

— Да.

Амарок несколько секунд изучал снимки, затем спросил:

— А с какой стати он тебе их отдал?

— Сама удивляюсь. Чудо из чудес. Правда, я смогла кое-что раздобыть по нему и слегка его пошантажировать.

— Отличная работа.

Эвелин улыбнулся.

— Он утверждает, что пырнуть Хьюго его подговорил Куш. А в качестве вознаграждения принес ему эти снимки и восемь шариков кокса.

— Прекрасно. Показания еще одного уважаемого свидетеля.

Сарказм в его голосе не ускользнул от Эвелин.

— Согласна, возможно, показания Гарзы многого не — стоят, — сказала она. — Такой как он может оговорить любого. Но эти снимки — наглядное подтверждение того, что Даниэль обслуживала заключенных.

— Я пошутил. Эти снимки нам пригодятся.

— Кстати, а где Куш? — спросила Эвелин. — Фил сказал мне, что ты арестовал его.

— Я посадил его под замок внизу. Пусть подождет. Затем я отвезу его к себе в участок и там оприходую.

— Он уже что-то рассказал?

— Лишь то, что Даниэль пришла к ним сама и предложила идею.

— К нему и к Петровски? А как насчет Дина Сноудена и Стива Дугалла? Они наверняка были в курсе происходящего. Ведь их имена тоже значатся в блокноте у Даниэль.