— Это был этот ублюдок Куш.

Эвелин как будто дали под дых. Однако она не выдала своего удивление.

— Вы хотите, чтобы я поверила вам, что это сделал надзиратель?

— Если вам кажется, что надзиратели не способны на подлости, то вы даже еще наивнее, чем я думал.

— То есть это был Куш. Один. Или с ним был кто-то еще, кто науськал вас пырнуть Хьюго.

Например, Петровски? Или Фицпатрик? Ей очень хотелось это знать, но она не хотела подсказывать ему имена.

— Кто-то еще? Например?

— Я спрашиваю у вас.

— Нет. Если бы кто-то был, я бы сказал. Какая мне — разница, если Куш потеряет работу и загремит в тюряжку? Вдруг это пойдет ему на пользу? Пусть посмотрит на вещи с другой стороны. Может, научится сочувствовать людям.

Это сардоническое высказывание, тем более из уст того, кто сам не ведал сочувствия, сразило Эвелин наповал. Тем не менее она не подала виду, а лишь вернулась внутрь и закрыла за собой дверь.

— Или же вы жаждете мести.

— Если я и хотел бы кого-то убить, так это вас.

Эвелин ничуть не сомневалась.

— Я поняла. Но должен же иметься какой-то личный — мотив.

— Зачем? Мне нравится убивать. Я всегда делал это ради собственного удовольствия.

Эвелин ему не поверила.

— Ну ладно. — Она задумчиво постучала пальцем по губе. — Мы обыщем вашу камеру. Вдруг что-то обнаружится.

Гарза в очередной раз обозвал ее сукой. Но когда она снова направилась к двери, он поспешил ее остановить.

— Ну хорошо. Наркотики. Куш сказал, что достанет мне кокс и несколько горячих фоток телки, которая была убита, когда трахалась с парнем, которого я должен пырнуть.

И снова Куш. Неужели он и впрямь такое исчадие? Похоже, он был не прочь прихвастнуть перед Гарзой, что ему все сойдет с рук — мол, посмотри, у кого в Ганноверском доме реальная власть.

— Вы сами изготовили оружие?

— За такое время? Нет конечно. Это он мне его дал, после чего указал на парня, которого нужно пришить.

Неужели это правда? Эвелин хотелось надеяться, что подпольная деятельность Куша ограничивалась сутенерством. Но если он пошел на такое, то почему не мог решиться и на большее?

— Он сдержал свое обещание по части фото и наркотиков?

— Хотите верьте, хотите нет, но они у меня в камере. Вы их заберете? — спросил он, как будто видел в этом высшую несправедливость.

— Разумеется. — Эти снимки были уликами. — Но если вы согласитесь на сотрудничество, я предлагаю вам сделку.

Гарза смерил ее злобным взглядом.

— Это с какой стати я должен заключать с вами сделки?

— Даже если она в ваших собственных интересах?

Гарза лениво пнул ногой цепь кандалов.

— Что вам нужно?

— Если мы прямо сейчас вместе вернемся в вашу камеру и вы передадите мне эти, как вы выразились, «горячие фотки», я, так и быть, отложу приказ об обыске вашей камеры.

— До…

— До следующей недели. — К тому времени наркотиков уже не будет — их не было бы, дай она ему хотя бы полчаса. Но восемь шариков кокаина ее волновали меньше всего. Главное — получить эти фото. Такие ценные улики нельзя выпускать из рук. — Как вы понимаете, у нас тут вечные запарки.

— Может, вы не такая уж и сука, — ответил Гарза. — Ладно, идет. Но теперь ваша очередь сказать мне кое-что, что мне нужно.

Она уже пошла на уступку — а именно постаралась быть предельно справедливой, — так что на сегодня хватит.

— Хорошо, но только после того, как выясню, что вы сказали мне правду. — Вряд ли Гарза способен дотянуть руки до Кортни или ее сына, но лучше дождаться того момента, когда кредитка Элен Моррисон попадет в руки к детективу Грину и Гарзе не будет никакого резона мстить своей бывшей жене. — Я снова встречусь с вами, когда сочту нужным.

— Э, нет! — крикнул он. — Я хочу знать прямо сейчас.

— Лучше подождать несколько дней, чем месяцами ждать, что вам скажет адвокат, — сказала Эвелин.

— Клянусь богом, я тебя убью!

Эвелин наклонила голову.

— Ну что же, в таком случае, я отдам охране приказ — немедленно обыскать вашу камеру, найти фотографии и наркотики, после чего отдам другой — провести телесный досмотр. Последний будет проводиться дважды в день, чтобы мы могли быть уверены, что вы ничего не прячете.

Гарза с такой силой боднул перегородку, что из ссадины потекла кровь. Эвелин никак не отреагировала: ни отпрыгнула в страхе назад, ни бросилась на помощь. На этот раз она была готова к любой его выходке. Оба застыли на месте, сердито глядя друг на друга.

— Так будет продолжаться и дальше? — спокойно спросила она. — Раз вы считаете, что, если биться головой об стенку, это прибавит вам мозгов, можете продолжать. Мне от этого ни жарко ни холодно.

— Из вас врач, как из дерьма пуля.

— Потому что я не позволяю вам играть на моих чувствах? О да, это просто ужас!

Гневно раздувая ноздри, Гарза пытался и дальше ее запугать, однако поняв, что, похоже, этого не будет, по крайней мере не сегодня, заявил:

— Ну ладно. Забирайте эти гребаные фотки. Но предупреждаю заранее: вам лучше не оставаться наедине со мной.

Брезгливо сморщив нос, Эвелин окинула его взглядом с головы до ног.

— Вы думаете, я испугалась? На меня нападали типы повыше и посильнее вас.

* * *

Из камеры Гарзы Эвелин вышла, держа под мышкой фотографии. Она была так зла на Куша и Петровски, что была готова придушить обоих. Как будто двух убийств было мало, теперь она вынуждена разбираться с вопиющими случаями коррупции, а если Хьюго умрет, то к двум покойникам прибавится третий. Неужели смерть Лоррейн и Даниэль тоже дело рук Куша?

Эвелин этого не исключала, хотя с трудом представляла себе, как Куш мог зверски изуродовать Лоррейн. Ведь убийца явно был движим гневом. Классическое убийство на почве ревности. Неужели Куш на такое способен?

Впрочем… если верить Гарзе, именно Куш приказал ему пырнуть Хьюго.

Эвелин вошла в административный блок, думая лишь об одном: она должна сообщить Амароку то, что только что узнала. Однако стоило Пенни и Линде увидеть ее, как обе бросились к ней.

— Фицпатрик сбежал! — объявила Пенни, подбежав к ней первая.

Эвелин остановилась и посмотрела сначала на одну, затем на другую.

— Что значит «сбежал»?

— Пока я была на обеденном перерыве, он собрал свои вещи и ушел с работы, — уточнила Линда.

— Зато я была здесь и все видела, — добавила Пенни. — Он несколько раз возвращался за своими вещами.