Этим фантастическим картинам Лукреция противопоставляла знакомые картины Испании. Любой человек, каким-то образом связанный с родиной Борджиа, мог рассчитывать на защиту и помощь Лукреции. Когда дон Энрико Энрикес, отец герцога Гандийского и кузена короля Испании, был проездом в Ферраре, Лукреция подарила ему украшенный драгоценными камнями кубок. Она делала подарки испанским послам, влиятельным лицам и прелатам, приезжавшим в Феррару. В бухгалтерских книгах Лукреции содержатся ежедневные отчеты о подарках, сделанных испанцам: шевалье из Санта-Крус, графу Стабелла, шевалье Габанулласу и многим другим. Она стремилась окружить себя испанцами, но так, чтобы по возможности не раздражать националистических чувств Альфонсо. Среди них был ювелир Мигуэль, грум Бальдассар, гравер Санчо и ювелир мессир Франциско.

Лукреция состояла в дружеской переписке с герцогиней Гандийской. В феврале 1515 года один из информаторов Ипполито писал из Рима: «Здесь находится испанец, прибывший из Испании с двумя ящиками товаров для нашей герцогини от герцогини Гандийской; один с духами и маслами, а другой с различными сладостями». Бергамот и жасмин, засахаренные фрукты, миндаль и мед, должно быть, несли Лукреции вкус и запахи Испании. В ответ она отправляла невестке коралловые четки, которые пришлись как нельзя кстати; теперь, когда законный наследник, Хуан II, достиг совершеннолетия, герцогиня Гандийская вместе с дочерью Изабеллой удалилась в монастырь. Любовь Лукреции к Испании была общеизвестна. По словам одного из флорентийских информаторов, когда шевалье Кавриана оказался в Испании при дворе католического короля, он встретил там молодого герцога Гандийского и «тут же перед его мысленным взором возникло лицо герцогини Феррарской, настолько герцог был похож на нее». Должно быть, читая эти строки, у Лукреции вскипала кровь Борджиа. Лукреция, как любой другой, кому с детства была уготована удивительная судьба, но затем стало ясно, что этому не суждено сбыться, пыталась найти равновесие и гармонию с помощью того, что было под рукой: сомнительной дружбы, ложных доводов. Даже достигнув прочного положения в жизни, Лукреция не могла расстаться с иллюзорной уверенностью, что в Каталонии она была бы намного счастливее, чем здесь.

Она с детства любила цветы и лучше всего чувствовала себя на природе. Стоило установиться теплой погоде, как Лукреция с Альфонсо отправились в длительное плавание по реке. Вместе с ними были придворные дамы, не были забыты певица Далида де Путти, танцор Дмитрий и женщина-шут Катерина Матта. Путешествие длилось с весны до осени. Какое счастье плыть по узким речным протокам под молочно-белым весенним небом. Легкий бриз проносится над водой. Судно тянут мулы или лошади, и оно медленно движется по мелководью. Обычно плыли в Бельригуардо. «О Belriguardo d'amore», – пел позже Джан Баттиста Джуарини, и, вероятно, такое же чувство испытывала Лукреция, завидев самую прекрасную из летних резиденций д'Эсте, дом, утопающий в зелени. Приятное, совершенно не утомительное путешествие подошло к концу. Лукреция видит герб д'Эсте, поддерживаемый двумя ангелами (его и сейчас можно увидеть), а дальше, за открытыми воротами, огромный двор, готические окна величественного здания, центральная аллея, сверкающий фонтан. Она любила бродить по залам, лоджиям и галереям, среди произведений искусства; картины времен Леонелло, «Психея» Лаззаро Гримальди, фрески Эрколе де Роберти, ради которых даже герцог Эрколе откладывал государственные дела. В часовне, расписанной Козимо Тура (он изучал в Бресте магическую манеру письма да Фабриано), было сто сорок пять ангелов, отцов церкви и апостолов.

Но настоящее наслаждение Лукреция испытывала в огромном парке Бельригуардо с его воздушным великолепием, искусно созданным садовниками, художниками и архитекторами, с прудами, в которых плавали рыбы, фонтанами, водопадами, аллеями, деревьями, кустами и цветами. Да, она испытывала удовольствие, гуляя в парке, но это вовсе не означало, что ее, как Вергилия, тянуло к земле. Аркадия в понимании Лукреции, если она существовала, являла собой изящный небольшой луг, на котором синьоры и синьорины, одетые в атлас и бархат, собираются в тени величественного бука, а под ногами у них струится ручеек, «прозрачный, чистый и мелодичный», как в стихах Петрарки. Они перечитывают «Asolani» Бембо и обсуждают проблемы платонической любви. Кто-то из синьоров берет лютню и начинает петь; возможно, близкий друг Лукреции Грациозо Пио, знаменитый миланский красавец. Яркие башни Бельригуардо привлекают их внимание, вызывая мысли о дворе, и заходит разговор о предстоящих балах. Лукреция в прекрасном расположении духа и хочет видеть вокруг себя только счастливые лица. Она дарит Пио драгоценные камни для его дочери Беатрис и устраивает танцевальные вечера и званые ужины в честь ее помолвки. Триста комнат Бельригуардо переполнены гостями. В перерыве между музыкой и танцами кто-то замечает, что жених опаздывает, и тут же слышится иронический шепот: «Пока стакан не осушил, не говори, что не пролил». Говоривший был, естественно, другом Изабеллы д'Эсте.

Слухи о событиях в Ферраре теперь разносил не только верный Бернардино Проспери, но и придворный, друг маркизы Мантуанской, Баттиста Стабеллино, посредственный гуманист, но крайне язвительный человек, подписывавший свои письма Demogorgonили Apolloи принадлежавший к направлению, основанному на философской системе эпикурейства. Эта система, на три четверти – шуточная, а на одну четверть – грустная, была основана на принципе: «Сейте радость и веселье, чтобы не умереть от меланхолии». Последователи учения брали шутливо-эротические псевдонимы. Известные женщины Феррары и Мантуи (включая Изабеллу д'Эсте) прятались под именами мадонна Бланда, мадонна Амата и мадонна Рисибиле. В их кругу разрешалось вести только легкие, веселые беседы и рассказывать смешные анекдоты, но герцогине Феррарской казалось, что их разговоры трудно назвать изящной светской беседой. Лукрецию, например, покоробил злобный смех, вызванный тем, что при игре в карты Лукреция и ее фавориты использовали в качестве ставок марципаны и фаршированных цыплят, которые победители и проигравшие вместе съедали после игры. И все были довольны. Сельская местность способствовала такого рода играм. В тех случаях, когда герцогиня не могла выехать вместе с двором в Бельригуардо, она отправлялась в Бельфьоре, в большой загородный дом, украшенный фресками феррарских художников XIV века и окруженный знаменитым парком, в котором водилась разная дичь, от зайцев до коз, лис, кабанов и даже волков. Из парка она шла в импровизированный замок, построенный на месте разрушенной крепости, по аллее, засаженной соснами, и выходила в большой сад. Самой известной местной достопримечательностью был бассейн, снабжавшийся водой из По. Так и видишь, как герцогиня вместе с девушками плещется в воде, подальше от любопытных глаз придворных.

Но вот пришла зима, открыв сезон официальных празднеств. Лукреция обязана находиться в замке, и самым длинным путешествием будет теперь поездка по городу. В зимние месяцы она иногда проводила время в монастыре Сан Бернардино. В 1516 году во время ужина в великолепном дворце Костабили Лукреция вновь повстречала брата Джулии, кардинала Фарнезе. Он вырос, набрался мудрости и опыта и подавал большие надежды (стал впоследствии папой Павлом III). Лукреция и кардинал вели беседы о событиях давно минувших дней. Они говорили о Джулии (Лукреция поддерживала с ней отношения и переписывалась вплоть до 1518 года) и вспоминали Рим. За четырнадцать лет произошли серьезные изменения, отразившиеся в том числе и на людях, но, казалось, стоит закрыть глаза, и услышишь голос Александра VI, обращающегося к своему кардиналу-казначею.