* * *

Спустя несколько дней Мин ужинал за одним столом с отцом, и впервые за долгое время в особняке царило подобие мира. Не хватало только белого флага, вывешенного прямо в холле. Некие изменения ощущались в мелочах. Может, это проявлялось в том, что отец казался более расслабленным и будто скинул личину бизнесмена и врача, позволив себе закатать рукава рубашки и расстегнуть несколько пуговиц у горла; или в том, что Мин перестал контролировать каждое движение, а мог спокойно пересечься взглядом с родителем и не огрызнуться. Он не знал, сколько это продлится, но пока что его это устраивало; он не рвался затевать новых ссор.

– Как там Лайт? Когда он ждет возвращение родных? – спросил отец, отложив газету, по которой последние десять минут пробегал глазами.

– Занят облагораживанием квартиры. Я собирался предложить ему помощь, но он позвал друзей из университета, и они помогли перевезти мебель.

– Он умный юноша, но гордый. Не желает лишний раз оставаться в долгу, – заметил Вонграт-старший без тени осуждения.

– Тем не менее тебе это нравится в нем, поэтому и привел сюда, – тоже без злобы заметил он.

– Было бы глупо позволить молодому таланту упустить шанс только потому, что его семья попала в затруднительное положение из-за долгов в самое неподходящее для этого время.

– Не думаю, что для долгов есть подходящее время, – возразил он. – Они их выплатили? Лайт не распространялся об этом.

– Да, их прежний дом покрыл большую часть задолженности. Родственники Нари тоже помогают им, да и отец Пивата еще жив.

– Нонг’Прим будет рада вернуться в Бангкок, – слова вылетели бездумно, и он даже не смог спрятать улыбку.

Услышав это, отец с удивлением взглянул на него.

– Ты встречался с его младшей сестрой?

Мин забыл, что отец так и не узнал, что именно он отвез Лайта к семье в день рождения, а затем провел там весь уикенд.

– Так получилось, что мы познакомились, – не вдавался он в подробности. – Они сплоченная семья.

– Да, хорошие люди.

– Я хотел узнать… – Видя настроение отца, и раз уж их разговор сам зашел в этом направлении, Мин решил испытать удачу и выяснить, что скрывали от него отец и докторишка. – Почему Лайт не идет к нам в ординатуру? – Он специально сказал «к нам», надеясь, что это сможет хоть как-то умаслить отца.

– Он хочет иного. Да и есть ряд других причин.

– Лайт сказал, что есть что-то, из-за чего он не может продолжить практику у тебя. И дело не в том, что он предпочитает работать в государственной больнице.

Вонграта-старшего было сложно читать. Обычно он оставался скуп на эмоции, но все же являлся отцом Мина. Когда ему не нравился вопрос, значит, тот ставил его в трудное положение. Отец всегда вел себя прямолинейно, не любил изворачиваться и поэтому раздражался, когда возникали подобные прецеденты.

– Если я впервые за многие года попрошу тебя о чем-то, и это будет назвать мне эту причину, ты, конечно же, не скажешь? – Ударить отца прямолинейностью, когда тот сам остался без своего же оружия, показалось Мину лучшим способом выведать правду.

Вонграт-старший тяжело выдохнул и начал привычно массировать переносицу перед тем, как снова посмотреть на него.

– Не скажу. Но не потому, что так хочу, а потому, почему изначально не говорил тебе о причинах переезда Лайта. Надеюсь, на сей раз ты воспримешь это иначе, раз уж вы с ним поладили.

– Долги – не такой уж страшный секрет, ты мог объяснить мне сразу. – Мин только сейчас задумался о том, каким его видит отец: самовлюбленным повесой, не способным к состраданию, или же безразличным одиночкой, не подпускающим к себе никого?

– В этот раз все иначе. Лайт имеет право на конфиденциальность, которую я ему обещал как врач.

– Врачебная тайна? Он что, все еще твой пациент? – Он растерянно нахмурил брови.

– Да, но теперь ему необходимо только стабильно проверяться у меня три раза в год.

Мин тут же вспомнил, что, когда они вернулись после похищения, отец сперва подбежал именно к Лайту, а на следующий день отправил того в больницу. Он тогда в очередной раз подумал, что успешный студент-медик интересует отца больше собственного сына, не оправдавшего ожиданий. Но неужели его интерес был сугубо профессиональным? Кажется, в тот день отец сразу спросил про состояние головы Лайта и настаивал на обследовании.

Все вновь сводилось к аварии шестилетней давности. Мин уже понял, что для Лайта это событие стало таким же судьбоносным, как для него – смерть матери. Жизнь каждого из них после этого изменилась навсегда.

– Как конкретно Лайт пострадал в автомобильной аварии? – Он задал вопрос скорее себе, чем отцу. Знал, что внятного ответа не получит.

– Я, правда, не могу…

Удивительно, но он поверил. Ему была известна важность доверия между пациентом и врачом, а также принципиальная позиция отца в этом вопросе.

– Я понял.

Мин не отказывался добраться до правды. Если отец молчит, он узнает от Лайта. Так или иначе, но узнает.

– Кстати, по поводу работы…

– Не прошло и недели, – проворчал он себе под нос.

Отец услышал и строго посмотрел на него, словно прося тем самым не разрушать их единственный спокойный разговор за последние несколько лет. Что ж, ладно, он попытается.

– Я знаю, ты не горишь желанием стать директором и заниматься управлением в главном офисе, поэтому подумываю отправить тебя в наш новый филиал в Шанхае. Ты сможешь проследить за всем буквально с нуля и набраться опыта, да и будет хорошо, если наши китайские партнеры познакомятся с моим наследником лично. Китайцы ценят семейные узы, поэтому воспримут этот шаг как знак уважения с нашей стороны.

Мина будто кто-то оглушил. И даже двойным ударом.

Раньше он посчитал бы это лучшим вариантом, который можно выторговать у отца. Уехать далеко и не видеть ни этот особняк, ни родителя? Превосходно! Да и китайский он учил с малых лет, хоть и жутко ненавидел эти уроки в детстве (правда, обучение прервалось на некоторое время из-за смерти матери). Он не возражал против путешествия в один из самых крупных городов былой Империи и возможности попрактиковать язык. В раннем детстве он ездил туда с родителями, но мало что помнил. Однако теперь… уехать не мог. И причину отец сам подселил к нему.

– И сколько я должен пробыть в Шанхае? – сдавленно спросил он, все еще переваривая информацию.

– Три месяца. А после мы определимся, что делать дальше.

Это не такой уж и долгий срок, но уезжать все равно не хотелось.