— Пойдем вместе — скрывать тут нечего!

Они направились в спальню вдвоем и выполнили там ряд эротических упражнений, после чего Кугель, утомленный исключительно беспокойным днем, заснул без задних ног.

Посреди ночи он проснулся и обнаружил, что Жиамль Враз ушла. Сонливость, однако, заставила его пренебречь этим обстоятельствам, и он вернулся в объятия Морфея.

Его снова разбудил стук гневно распахнутой двери; приподнявшись в постели, Кугель увидел, что, хотя Солнце еще не взошло, к нему в спальню ввалилась целая делегация во главе со старейшиной, с ужасом и отвращением взиравшим на сидящего в кровати чужеземца.

Остановившись в сумраке, старейшина протянул к Кугелю длинный дрожащий указательный палец:

— Мне уже вечером показалось, что я заметил в нем еретические наклонности! Теперь тайное стало явным. Обратите внимание: он спал с непокрытой головой, а на подбородке у него нет никаких следов благочестивого помазания! Девица Жиамль Враз сообщила, что во время их совокуплений он ни разу не воззвал к Елисею с мольбой о благословении!

— Ересь! Никаких сомнений быть не может! — провозгласил другой член делегации.

— Чего еще ожидать от чужеземца? — презрительно вопросил старейшина. — Смотрите! Даже теперь он не желает осенить себя священным знамением!

— Мне неизвестны ваши священные знамения! — протестовал Кугель. — Я ничего не знаю о ваших обрядах! Это не ересь — всего лишь невежество!

— Подобным доводам невозможно доверять, — упорствовал старейшина. — Только вчера я изложил тебе, в общих чертах, принципы канонического вероучения.

— Достойная сожаления ситуация, — зловеще-горестным тоном заметил еще один делегат. — Ересь возможна только в результате оскверняющего отступления за пределы корректности.

— Неисправимое, фатальное извращение! — так же скорбно откликнулся другой.

— Воистину! Увы, так оно и есть! — вздохнув, подтвердил делегат, стоявший в дверном проеме. — Несчастный, он сам навлек на себя гнев Елисея!

— Пойдем! — позвал Кугеля старейшина. — Этот вопрос нуждается в безотлагательном решении.

— Не беспокойтесь! — возразил Кугель. — Позвольте мне одеться, и я покину ваше селение, чтобы никогда сюда не возвращаться.

— Чтобы заражать умы своими мерзостными повадками в других местах? Нет уж, не получится!

Голого Кугеля схватили, вытащили из комнаты и, крепко поддерживая под локти, заставили промаршировать через парк к центральному павильону. Собравшиеся быстро соорудили на возвышении перед павильоном нечто вроде открытого сверху тесного квадратного загона из перекрещенных деревянных кольев, после чего Кугеля затолкнули в эту клетку.

— Что вы делаете?! — кричал он. — Я не желаю участвовать в ваших обрядах!

Никто не обращал внимания на его возгласы; теперь Кугель стоял в загоне, выглядывая через просветы ограждения. Тем временем деревенские жители поднимали в воздух большой воздушный шар из зеленой бумаги, наполненный горячим воздухом, нагретым тремя зелеными огненными веерами, зажженными под нижним отверстием шара.

Бледный рассвет озарил западные предгорья. Убедившись в том, что все было устроено по правилам, селяне отошли на окраину парка. Кугель пытался выбраться из загона, но размеры и взаимное расположение гладких деревянных кольев никак не позволяли ему ухватиться.

Небо светлело; высоко над площадкой перед павильоном горели зеленые огненные веера. Сгорбленный, покрывшийся гусиной кожей в зябком утреннем воздухе, Кугель расхаживал из угла в угол тесного загона. Издалека послышалась щемящая сердце музыка — Кугель остановился как вкопанный. Таинственная музыка становилась громче, уже почти достигая порога фактической слышимости. Высоко в небе появилось крылатое существо в развевающихся, хлопающих на ветру белых одеждах. Оно опускалось — от страха у Кугеля стали подгибаться колени.

Ангел смерти завис над загоном, нырнул в него, окутал Кугеля белой мантией и попытался взмыть в воздух. Но Кугель схватился за перекладину клетки, и крылатое существо тщетно махало крыльями. Перекладина заскрипела, застонала, треснула. Кугель вырвался из душивших его объятий белой мантии и, приложив истерическое усилие, дернул на себя и расщепил деревянный кол. Схватив остроконечный обломок, он швырнул его в крылатое существо. Кол проткнул белую мантию; ангел смерти огрел Кугеля крылом по виску. Кугель поймал ребристый хитиновый выступ серой мембраны крыла и, навалившись всем телом, изо всех сил загнул его вверх и от себя — черный хитин переломился, мембрана порвалась, крыло обвисло. Испуганный ангел сделал гигантский прыжок, все еще не отпуская Кугеля; они свалились на крышу павильона и вместе соскользнули по ней на землю — Кугель откатился в сторону, а его обидчик принялся прыгать по поселку, размахивая одним крылом и волоча за собой другое.

Кугель пустился вдогонку, обрабатывая спину изувеченного существа обломком деревянного кола. Краем глаза он заметил, что местные жители смотрели на происходящее, оцепенев от ужаса — их слюнявые рты широко раскрылись так, словно они все вместе беззвучно вопили. Крылатое существо стало прыгать быстрее по тропе, поднимавшейся к утесам, но Кугель бежал за ним и яростно колотил дубиной по спине. Далекие горы ярко вспыхнули в лучах золотого Солнца; ангел смерти внезапно обернулся лицом к Кугелю, и Кугель почувствовал леденящий холод его взгляда несмотря на то, что глаза существа были прикрыты капюшоном мантии. Обескураженный, задыхающийся, Кугель отступил на пару шагов и только теперь осознал, что здесь, в одиночестве и без прикрытия, он оказался бы практически беззащитен, если бы другие человекообразные стервятники набросились на него с неба. Злобно выругавшись в адрес ангела смерти, Кугель повернулся и побежал обратно в деревню.

Все ее обитатели разбежались. В деревне не было ни души. Кугель расхохотался. Вернувшись в гостиницу, он оделся и прицепил к поясу шпагу. Заглянув в денежный ящик под прилавком трактирщика, он нашел пригоршню монет, каковые переместил в свою поясную сумку — туда же, где лежал резной шар из слоновой кости, символизировавший НЕБЫТИЕ. После этого он поспешил выйти на улицу: лучше всего было убраться подобру-поздорову, пока никто не пытался его задержать.

Его внимание привлек какой-то огонек — камень, вставленный в кольцо на его пальце, мерцал десятками бегущих искр; потоки искр указывали туда, куда вела тропа, поднимавшаяся к утесам.

Кугель устало покачал головой, после чего снова проверил направление, в котором перемещались трассирующие огоньки. Они однозначно указывали в ту сторону, откуда он пришел. Прогноз Фарезма в конечном счете оказался правильным. Кугелю следовало действовать решительно, пока ВЕЗДЕСУЩНОСТЬ снова не оказалась за пределами достижимости.

Он задержался только для того, чтобы найти топор, после чего поспешил вверх по тропе, следуя указаниям мерцающих искр самоцвета.

Неподалеку от того места, где Кугель расстался с ангелом смерти, искалеченное существо сидело на камне у тропы, опустив голову, прикрытую капюшоном. Подобрав камень потяжелее, Кугель швырнул его в эту поникшую фигуру — существо мгновенно распалось в пыль; от него осталась только горстка белой ткани.

Поднимаясь ближе к утесам, Кугель старался держаться под прикрытием деревьев