Вернее, она посмотрела на меня. Ибо то была Гизела.

У нее был вызывающий и в то же время умоляющий вид. Я пришел в ужас. Как известно, нет другого такого же несчастливого числа, как тринадцать. Однажды в Валгалле пировали двенадцать богов, но Локи, бога-проказника, в тот раз пригласить забыли. И он сыграл злую шутку, уговорив слепого Хёда бросить побег омелы в своего брата Бальдра. Бальдр, любимец богов, и сам был хорошим богом, но его можно было убить омелой. И вот он погиб от руки родного брата, а Локи злорадно смеялся. С тех пор всем известно, что тринадцать – очень дурное число. Тринадцать птиц в небе предвещают несчастье, тринадцать камешков, положенные в горшок, отравят любую еду, а если за обеденным столом соберутся тринадцать человек – один из них вскоре непременно умрет. И сейчас тринадцать воинов в моем отряде могли означать лишь одно – наше поражение.

Даже христиане согласны с тем, что тринадцать – несчастливое число. Отец Беокка рассказывал мне, будто бы на последней трапезе Христа присутствовали тринадцать человек, и тринадцатым был Иуда, который впоследствии предал своего учителя.

Потому сейчас я в ужасе смотрел на Гизелу. Чтобы объяснить ей, что она натворила, я положил копье и поднял десять пальцев, затем два, а потом показал на нее и поднял еще один. Гизела в ответ покачала головой, словно возражая против того, что я пытался ей сказать, но я снова указал на нее, а после – на землю, веля ей не сходить с этого места.

В Дунхолм отправятся двенадцать человек, а не тринадцать.

– Если ребенок не хочет брать грудь, – говорила тем временем женщина за стеной, – натри ему губы соком первоцвета. Это всегда помогает.

– И натри им также свои соски, – отозвалась другая женщина.

– A еще можно смешать сажу с медом и помазать малышу спинку, – посоветовала третья.

– Осталось наполнить два ведра, – сказала первая женщина, – и мы наконец сможем убраться из-под паршивого дождя и отправиться обратно.

Нам пора было двигаться.

Я снова показал на Гизелу, сердитыми жестами велев ей оставаться здесь, потом левой рукой подобрал копье и вытащил Вздох Змея. Поцеловал его клинок и встал.

Мы так долго выжидали в темноте, что теперь, когда я начал идти вокруг стены колодца, мне казалось неестественным снова двигаться и видеть дневной свет. Под укреплениями Дунхолма я ощущал себя таким беспомощным, словно был голым, и все ждал, что сейчас раздастся крик бдительного часового, но этого не произошло. Впереди, совсем близко, я видел ворота, и в их открытом проеме не было стражи.

Слева от меня, стараясь не отставать, шел Ситрик. Дорога была вымощена шершавыми камнями, ставшими от дождя скользкими и мокрыми. Я услышал, как позади нас коротко вскрикнула и замолчала женщина, но с укреплений по-прежнему не подавали сигнала тревоги. A потом я вошел в ворота, увидел справа воина Кьяртана и взмахнул Вздохом Змея.

Клинок впился ему в горло, я рванул меч назад; в сером утреннем свете кровь показалась очень яркой. Враг упал спиной на палисад, и я вогнал копье в его изувеченное горло.

Второй страж наблюдал за убийством своего товарища, стоя в дюжине ярдов от нас. Доспехами ему служил длинный кожаный фартук кузнеца, а оружием – топор дровосека, который он, казалось, не в силах был поднять. На лице его было написано изумление, и он даже не двинулся, когда к нему приблизился Финан. Лишь только шире распахнул глаза, но затем, сообразив наконец, что ему грозит, повернулся, чтобы убежать. Копье Финана повалило его на землю, и уже в следующее мгновение ирландец наклонился над ним и вонзил меч ему в спину.

Я поднял руку, призывая всех вести себя тихо.

Мы ждали, что последует дальше.

Никто из врагов не закричал.

Дождь капал с соломенных крыш построек. Я пересчитал своих людей и увидел, что их десять. Потом в ворота вошел Стеапа и закрыл их за собой.

Нас снова было двенадцать, не тринадцать.

– Женщины останутся у колодца, – сказал мне Стеапа.

– Ты уверен?

– Они останутся у колодца, – прорычал великан.

Я велел Стеапе поговорить с женщинами, что пришли за водой, и, без сомнения, один его огромный рост помешал им поднять тревогу, если у них и имелись подобные намерения.

– A Гизела?

– Она тоже останется у колодца, – ответил он.

Вот таким образом мы и очутились внутри Дунхолма.

Мы нырнули в темный угол крепости, туда, где рядом с длинной низкой постройкой высились две большие навозные кучи.

– Конюшни, – прошептал мне Ситрик, хотя вокруг не было никого, кто мог бы нас услышать.

Дождь шел сильно и ровно. Я заглянул за угол конюшен и не увидел ничего, кроме все тех же деревянных стен, огромных поленниц дров и соломенных крыш, густо поросших мхом. Какая-то женщина гнала между двумя хижинами козу, лупя ее, чтобы заставить быстрее идти сквозь дождь.

Я вытер Вздох Змея изношенным плащом человека, которого только что убил, отдал Стеапе свое копье и поднял щит убитого.

– Вложите мечи в ножны, – велел я всем.

Если мы пойдем через крепость с обнаженными мечами, это привлечет к себе внимание. Мы должны выглядеть гарнизонными воинами, которые только что проснулись и нехотя вышли в холод и мокреть, чтобы приступить к выполнению своих обязанностей.

– Куда идти? – спросил я Ситрика.

Он повел нас вдоль палисада. Как только мы миновали конюшни, я заметил три больших здания, которые мешали увидеть северные укрепления.

– Это дом Кьяртана, – прошептал Ситрик, показав направо.

– Говори в полный голос, – велел я ему.

Ситрик указал на самое большое здание, единственное, над дырой в крыше которого поднимался дымок. Окна его смотрели на восток и запад, а один торец вплотную примыкал к укреплениям, так что нам пришлось сильно углубиться в центр крепости, чтобы обогнуть этот большой дом.

Теперь я видел здешних воинов, а они видели нас, но никто не принимал нас за чужаков. Мы были просто вооруженными мужчинами, топающими по грязи, а местные воины слишком промокли, замерзли и торопились поскорее оказаться в тепле, чтобы беспокоиться о том, кто мы такие и откуда взялись.

Перед домом Кьяртана рос ясень. Одинокий часовой охранял дверь, скорчившись под голыми ветками дерева в тщетной попытке укрыться от дождя и ветра.

Потом я услышал крики. Сперва они были слабыми, но, когда мы приблизились к проему между домами, я увидел на крепостной стене людей – они смотрели на север, причем некоторые вызывающе размахивали копьями.

Значит, приближался Рагнар. Его людей можно было увидеть даже в полумраке, потому что они несли горящие факелы. Это было придумано специально, чтобы в крепости наблюдали за ними, вместо того чтобы охранять тылы Дунхолма. Итак, на Дунхолм надвигались огонь и сталь, но его защитники лишь насмехались над воинами Рагнара, пока те с трудом поднимались по скользкой тропе. Людям Кьяртана казалось, что опасаться нечего: стены крепости высоки, а нападающих мало. Но скедугенганы уже были позади них, и никто нас не заметил, так что постепенно мои дурные предчувствия развеялись.