мира, казалось, будто они исчезли, как и все краски. Всё вокруг было блеклым, бессмысленным и тоскливым. Миша Худогубкин погиб. В этом Лея винила себя.

Юля стояла неподвижно, она впервые столкнулась со смертью, пусть не близкого человека, но того, кто был рядом, в одной компании. И в этот момент она вдруг вспомнила про поцелуй в «грибную» ночь, когда ей казалось, что целует своего ухажера, Марка… Выходит, после той ночи Тощий для неё — близкий человек?..

Смешанные чувства испытывала и Элина. Грусть, гнев. Злилась она на руководителя. Девушка считала, что человек погиб исключительно по его вине. Элина дала себе слово, что сделает все возможное, чтобы привлечь его к ответственности. Даже придумала, на какую статью уголовного кодекса можно сослаться. Но вслед за гневом ее снова пришла грусть. На этот раз из-за сломанных очков. Взяв их в левую руку, она поволокла ноги к Лее. Нужно же было как-то поддержать человека. Раздался выстрел — прямо перед ней упала утка.

Утка упала, думаю, вы поняли по какой причине. Когда Могильников залетел в овраг… Именно — залетел, как балерина, двумя большими прыжками. Он увидел, что белка Иван атакует его сына. То ли белка отомстить ему хотела за полет в овраг, то ли у нее была иная причина, но Дарьян лежал на животе, упираясь щекой в шишку кряхтел, а белка, пробежав по его спине, укусила парня за ухо. Могильников выстрелил в воздух, чтобы отпугнуть животное — животное убежало. Ну а утка, естественно, упала.

И тут произошло чудо. Тот самый Миша Худогубкин, который погиб, как бы забавно это не звучало, материализовался из ниоткуда. У Леи заколотилось сердце. Очень ритмично. Тощий остановился у взорванного костровища, почесал затылок, набрал немного воздуха в легкие и на выдохе выдал отчаянное: «Эх…». Волосы его были взъерошены и черны, лицо — не светлее. Правый бок — в листве, а спина — грязная.

Послышался скрежет зубов. Нет, ни Элины. Нет, не Киры. Даже не руководителя, который пришел в чувство и открыл глаза, глядящие в разные стороны… Прекрасное, милое личико Леи превратилось в злобную морду. Девушка стиснула зубы, оперлась рукой на землю, медленно поднялась. Повернула голову в сторону Тощего и бросила на него злобный взгляд.

— Лучше бы ты не родился! — произнесла она низким голосом.

Лея встала на тропу войны. Амазонка! Взгляд её суров. Осанка — прямая. Шаги медленные и подозрительно спокойные. Тощий не сразу понял, что ему надо бежать. Опасность он почувствовал только тогда, когда сковорода из-под картошечки с грибочками прилетела ему в голову. Увы, предпринимать какие-либо оборонительные меры уже было поздно.

Где-то в городе…

Теперь, на минуточку, перенесемся с вами, дорогие читатели, в город, где мама Оленьки Петроградской читала нотации не совсем трезвому мужчине, который в очередной раз пописал на колесо машины начальника полиции — товарища Сталина. Разумеется, пьяный дедушка Леи Карабейниковой в ответ начал дерзить. Причем, он даже свои мужские детальки не спрятал, за что и получил сумкой по голове. Дед рассвирепел и собрался было уже проучить назойливую дамочку. Но дамочка оказалась с характером, дед получил удар коленом в пах. Скукожился, оперся на машину. Та заверещала. Начальник полиции услышал сигнализацию и поспешил к своему авто, догадываясь, кто послужил причиной тревоги его железного коня.

Как выяснилось, мадам Петроградской очень-очень повезло. Встреча с писающим дедом помогла женщине познакомиться с начальником полиции — полезное знакомство для поиска пропавшей дочери, не правда ли?

Товарищ Сталин выбежал на улицу с лейтенантом Пьянковски. Дед, увидев их, кинулся в бега, однако, отлично поставленный ударом коленом в пах подарил ему массу чудесных ощущений, мешающих двигаться.

— Опять ты… В Сибирь бы тебя! Ты ведь сегодня всю ночь за решеткой просидел! — рявкнул начальник полиции, когда Пьянковски схватил деда за шиворот.

— А мы тут поспорили с ребятами на тысячу — проведешь ли ты еще одну ночь у нас или нет… — добавил Пьянковски. — Кстати, спасибо тебе, дружище, я тысячу выиграл, — засмеялся он.

— Уведи его, — приказал начальник. — Дубанько передай, что у него два выхода: получить выговор с занесением в личное дело, либо… — не договорил начальник.

— Черти… — фыркнул дед, чем явно разозлил начальство.

— Я передумал, этот дед за последний месяц уже четыре колеса мне пометил. Так вот пусть Дубанько четыре колеса мне за свой счёт и поменяет. Пометит дед ещё раз — Дубанько вместе с ним отправлю лес валить. Почему я должен заниматься алкоголиками?.. Полно тех, кого так и хочется расстрелять, но мораторий не дает, — задумчиво произнес товарищ Сталин.

Когда лейтенант Пьянковски увел деда, между Сталиным и, обеспокоенной чем-то дамой, состоялся диалог. Мужчина разговаривал на удивление вежливо и сдержано, ведь обычно в разговоре с коллегами он заводился с полуслова — вспыльчивый он был, товарищ.

Мама начала разговор со слов, что у нее пропала дочь. Начальник сразу же предложил ей пройти к нему в кабинет, все обсудить за чашечкой кофе. Разумеется, она согласилась. Но когда ему кто-то позвонил, она услышала:

— Алло! — грубо ответил товарищ Сталин.

— …

— Да, патроны куплю.

Разговор несколько насторожил женщину.

Вместе они зашли в здание отдела. Маму реакция сотрудников заставила улыбнуться — полицейские старались всеми возможными способами минимизировать контакт с начальником. Кто-то резко увеличивал скорость ходьбы, кто-то прятался в кабинете. Кто-то начинал изображать бурную деятельность, утыкаясь в папку с бумагами. Одного такого имитатора начальник остановил. Тот испугался, выронил все бумаги. Сталин подошел к нему и спросил, поймали ли жулика, который на прошлой неделе ограбил пенсионера. Сержант начал заикаться и произносить километры невнятных фраз. В завершении «содержательного» разговора, Сталин твердо произнес: «В этом месяце останешься без премии», — и молча направился к лестнице.

Мама Петроградская ринулась следом, оглядываясь и наблюдая, как сержант опустил голову.

— Извините, можно вопрос? — осторожно спросила женщина.

— Разумеется, обращайтесь! — уже по-доброму ответил начальник.

— За что вы так его? Не думаю, что у сержантов большая зарплата, а тут — премия! — спросила Петроградская.

Однако, начальник сразу отвечать не стал, прикрыл глаза, вздохнул, открыл…Мама поняла, что залезла в огонь…

— Извините за вопрос, не подумала, — произнесла женщина почти шепотом.

— Бросьте, — сурово ответил начальник, — просто, когда выбегал из кабинета к автомобилю, коленом об стол ударился.

Правдой были его слова или нет — неизвестно, но думать об этом мама не стала, побоялась спугнуть удачу касательно полезного знакомства.

— Получит тот балбес свою премию, должен же я ему какую-то мотивацию дать, чтобы не «косячил». Сейчас погрустит, позлится на начальство, вечером напьется и поймет, что