— Не благодарите, — проскрипел Могильников.

— Спасибо, — нехотя ответил Дарьян, но Могильников его благодарности не услышал. Он решил воспользоваться ситуацией разбора полетов и задать Худогубкину весьма интересующий его вопрос:

— Зачем ты хотел забрать мои патроны?

Как вы уже знаете, Могильников обычно разговаривал громким, просто нечеловеческим басом. Поэтому вопрос о патронах, конечно же, услышал и Дарьян. К тому времени он вытащил из рюкзака маленький блокнотик, ручку, шутки ради черкнул на обложке «Тетрадь Смерти», а затем записал: «Ночь грибов» и «Оружейный барон». Положил блокнот в карман, прожжённой стараниями Юли толстовки, и вышел из палатки.

А Тощий все же приступил к рассказу. Говорил он очень осторожно, боясь за каждое свое слово.

Между тем Дарьян все думал о патронах Могильникова. Он сделал пару шагов, остановился возле разваленной палатки Киры, посмотрел на ружье, которое лежало у рюкзака патологоанатома. Ещё раз прокрутил в голове момент, когда выстрел спугнул белку в овраге… Как же этот звук был схож с тем, когда его подстрелили! Да и Могильников оказался подозрительно быстро рядом…

— Олег Уюкович, — крикнул Дарьян и направился к костру.

— У меня один вопрос, — прервал рассказ Тощего руководитель, — Олег Уюкович, зачем вы все-таки, вопреки моему запрету, взяли взрывчатку с собой? — сурово спросил Валенов.

— Что? — Лея резко подпрыгнула с бревна.

— Так значит, это ты подстрелил меня? — Дарьян подошел к Могильникову максимально близко. Подойти ещё ближе ему не давало пузико. Такое поведение несколько ошарашило патологоанатома, и, несмотря на то, что Дарьян был его сыном, он рукой уперся ему в лоб и не сильно оттолкнул — так, чтобы тот не упал и не ударился. Уюкович явно растерялся и не знал, что сказать в свое оправдание.

Валенов оцепенел от новости. Один турист его группы подстрелил другого туриста! «Что ни минута — то событие» — подумал Роман.

— Я даже не знаю, стоит ли удивляться, — буркнула Элина.

— Так значит из-за вас он чуть не погиб? — и даже в этой ситуации Лея не позволила себе обратиться к Могильникову на «ты». Её оттолкнуть патологоанатому не удалось. Лея схватила ту же сковороду, которую недавно запускала в Тощего, и ударила патологоанатома. Тот лишь пошатнулся. На сковороде осталась вмятина.

Только спустя некоторое время руководителю все же удалось подавить бунт на корабле. Не без помощи Киры, конечно. Она и Юля были единственными, кто не принимал участия в буче. Эдкевича в расчет не берем — он по-прежнему спал. От Юли толку было мало, она просто не хотела никому помогать, билась в истерике, требуя вернуть ее в город. И действительно хотела собрать вещи, уйти к ближайшей дороге, однако, стоило ей представить, что она заблудится, останется в лесу одна, как мысли об одиночном походе покидали девушку. А стоило посмотреть на Тощего, на его противные губы, тут же вспомнить, как целовала их — Юлю начинало тошнить. В таких смятенных чувствах она стояла на месте и не знала, что ей делать и куда податься.

Подробнее о самом бунте автор комедии не рассказывает — не имеет смысла. Кроме одного момента. После того, как Лея ударила Могильникова сковородкой, она выпустила свое страшное оружие из рук и превратилась из берсерка в себя настоящую. Девушка тут же зарыдала от переизбытка эмоций. Спряталась за Киру. Но и Кира, несмотря на свое бойцовское мастерство, не горела желанием вступать в борьбу с повелителем мертвых.

А вот Дарьян не выдержал, размахнулся и завёз Олегу Уюковичу кулаком по физиономии — в руке парня что-то хрустнуло.

Спустя время…

Наконец, все успокоились и расселись вокруг костра. Завтракали тем, что приготовила Элина: овсяной кашей с изюмом и орешками, оладушками — по одной на человека, и кофе. Кофе растворимым, но с корицей.

Кто сидит на чурбаке, кто-то — на бревне — скамейке, которую смастерил Могильников. Сам же патологоанатом сидел на своем маленьком рыбацком стульчике. Настолько маленьком, что, казалось, колени его вот-вот достанут до ушей. Кстати, Олег Уюкович принес второй такой же стульчик и почти насильно усадил на него Тощего рядом с собой, видимо опасаясь, что тот ещё что-нибудь учудит. Говорить ему Могильников больше ничего не стал, даже насчет испорченного маминого носочка. Понимал, что настроение группы сейчас трудно назвать позитивным, и, отчасти, из-за его взрывчатки.

Чумазый Тощий, сев на стульчик, сначала упал с него назад спиной, затем как-то неаккуратно сел обратно, как на домашний мягкий диван «плюхнулся». В результате, крепление не выдержало, и стульчик стал ещё ниже. Создалось впечатление, что Мишка уселся в яму. Могильников посмотрел на него, зарычал. Тот приподнялся, чтобы убежать, но патологоанатом успел положить свою пудовую руку ему на плечо — шевелиться Худогубкин больше не мог.

Некоторое время все завтракали молча, лишь переглядывались. Лея уткнулась носом в тарелку, осторожно брала на ложку небольшую горочку каши и забавно втягивала ее в рот. Девушке было очень грустно и стыдно. Она винила себя за то, что причинила кому-то боль. Постоянно винила. Еще и сковородку испортила — на ней осталась вмятина от физиономии Могильникова. И никакие аргументы, которые нашептывал ей внутренний голос — «не грусти, это просто нервный срыв» — ее не подбадривали. Только когда ее приобняла Элина, стало немного легче. Объятия — хорошее лекарство от грусти.

Тощий сидел с грузом вины не меньшим, чем Лея. Вчера галлюциногенными грибами группу накормил, сегодня чуть не взорвался, пытаясь приготовить завтрак.

— Наверное, Худогубкин, готовить еду — не твоя сильная сторона. То отравил группу, то чуть не взорвал, — усмехнулась Кира. От этих слов Тощий чуть не заплакал.

— Я больше не буду принимать никакого участия в жизни группы! Лучше будет всем! — эмоционально произнёс он и совсем приуныл.

— Слушай! — встрял Дарьян. — Меня вот этот черт подстрелил! — указал жестом на Могильникова. — Руководитель невесту чужую украл. А напротив тебя сидит дуэт «Ну, погоди!» — в Дарьяна прилетела шишка. В ответ он показал Кире фигу. — Да, Миша, ты во всем виноват, но чудили-то мы все! Лея вон кота украла и сковородку испортила о лицо повелителя смерти.

— Обещаю, ребята, я буду аккуратнее! Я больше не доставлю вам неприятностей! — вздохнул Тощий. Он попытался улыбнуться, но тут же вспомнил, что его рюкзак до сих пор лежит на уступе скалы. «Пока не буду никому говорить. Может, получится самому устранить неприятность, пока все собирают лагерь» — подумал Мишка.

Юля пристально и хмуро смотрела на Тощего. Даже на какое-то время забыла про свою кашу, чем не преминула «воспользоваться»