litbaza книги онлайнИсторическая прозаПраво на жизнь. История смертной казни - Тамара Эйдельман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Перейти на страницу:

Вспомним также репинский «Отказ от исповеди», где самой казни нет, зато есть смертник, не желающий каяться в своих грехах. И здесь то же противостояние – священник, лица которого почти не видно, и арестант. Приговоренный к смерти изображен в арестантском халате, сидящим на койке, застеленной чем-то темным, на темном фоне. И тем сильнее выделяются его лицо, грудь и краешек сияющей белизной рубахи. Белая полоска – не слишком реалистичная деталь при изображении заключенного – появилась здесь, конечно, не случайно.

Василий Верещагин, который побывал на многих войнах, упорно, на разном материале показывал бессмысленность и ужас убийства. Среди его работ есть и «Апофеоз войны» с горой черепов, и триптих «На Шипке все спокойно», где изображен замерзающий, засыпанный снегом часовой. Казни у Верещагина тоже показаны с огромным сочувствием к погибающим. В своем «Распятии на кресте у римлян» Христос и разбойники оказываются где-то на заднем плане, на переднем – недоумевающая, любопытствующая или ужасающаяся толпа, чем-то напоминающая «стрелецких женок» у Сурикова. Большую часть картины занимает стена – огромная, мощная, неприступная, глухая стена как символ государственной мощи, сминающей человеческие жизни. В общем-то, та же стена, которая у Гойи и Мане представлена в виде безликой массы расстреливающих.

Картина «Подавление индийского восстания англичанами» была продана на аукционе, и следы ее, увы, затерялись. Но на сохранившихся фотографиях видно, что и здесь солдаты, участвующие в казни, почти все показаны со спины, а вот привязанные к пушкам повстанцы, которых ядра вот-вот разорвут на части, повернуты в профиль к зрителю – и все в белоснежных, буквально сияющих одеждах.

Наверное, эти белые одеяния, в той или иной мере присутствующие на самых разных картинах, как-то связаны с реальным облачением смертников, но в то же время они создают устойчивую ассоциацию: в белые одежды в «Апокалипсисе» облекаются те, кто появился после снятия пятой печати, – «убиенные за слово Божие».

В верещагинской «Казни заговорщиков в России» сами пятеро народовольцев не видны, но использован все тот же прием – зрители и жандармы повернуты к нам спиной, они просто безликая толпа, стена, сила, уничтожающая людей, а на заднем плане, за снежной дымкой, которой, вообще-то, быть не должно, потому что казнь состоялась 3 апреля, – пять виселиц, превратившиеся в странные рамки для портретов или, может быть, порталы, через которые убитые люди уходят в бессмертие.

Странным образом вспоминается финал набоковского «Приглашения на казнь», когда Цинциннат Ц. вдруг в последний момент оказывается куда более реальным, чем все его сюрреалистические мучители.

Мало что оставалось от площади. Помост давно рухнул в облаке красноватой пыли. Последней промчалась в черной шали женщина, неся на руках маленького палача, как личинку. Свалившиеся деревья лежали плашмя, без всякого рельефа, а еще оставшиеся стоять, тоже плоские, с боковой тенью по стволу для иллюзии круглоты, едва держались ветвями за рвущиеся сетки неба. Все расползалось. Все падало. Винтовой вихрь забирал и крутил пыль, тряпки, крашеные щепки, мелкие обломки позлащенного гипса, картонные кирпичи, афиши; летела сухая мгла; и Цинциннат пошел среди пыли и падших вещей, и трепетавших полотен, направляясь в ту сторону, где, судя по голосам, стояли существа, подобные ему.

Литература, живопись, кино, как мы знаем, совсем не чужды насилия, благородные разбойники и неуловимые мстители уже как минимум два века не сходят со страниц романов, сцены убийств дают возможность художникам использовать все возможные оттенки красного и показать невероятное разнообразие эмоций, а что уж говорить об экране, на котором для нас так привычны горы трупов, герои, отстреливающиеся из пистолетов с бесконечным количеством патронов, взрывы, грохот, выстрелы… Но казнь? Героя могут казнить – и это будет выглядеть как трагедия. Во множестве детективов Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро и другие ловят преступников, которых ожидает виселица. Но часто ли нам ее показывают? Мы с увлечением следим за тем, как силы добра ведут борьбу с силами зла, но почему-то не слишком стремимся увидеть, чем завершается эта борьба, и удовлетворяемся сознанием того, что зло в очередной раз оказалось побеждено. Загадочное преступление раскрыто, убийца разоблачен, его уводят. Шерлок Холмс предлагает доктору Ватсону отправиться в оперу.

Одно из редких ярких описаний казни, не показанной с сочувствием к преступнику, есть… в «Графе Монте-Кристо». Наверное, можно сказать, что вся эта великая книга – о том, как человек сам казнит своих обидчиков. О связи казни и мести было сказано уже достаточно, и, конечно, Эдмон Дантес так и воспринимал свои действия: он взял правосудие в свои руки, потому что рассчитывать на справедливость власти не приходилось. Общаясь в Италии с двумя молодыми людьми, один из которых – сын его возлюбленной Мерседес и ненавистного графа де Морсера, Монте-Кристо сообщает Францу и Альберу, что «мало найдется таких казней», которых он не видел. Ясно, что за годы, прошедшие с момента бегства Эдмона Дантеса из замка Иф и до его появления в виде блистательного графа, он много путешествовал и внимательно изучал разные способы казни – обдумывал будущую месть. Монте-Кристо, как в реальной жизни отчим несчастной Фейс Хатауэй, не может примириться со слишком простой и быстрой казнью. «И я еще говорю о таком случае, – продолжал граф, – когда общество, потрясенное в самых основах убийством одного из своих членов, воздает смертью за смерть. Но существуют миллионы мук, разрывающих сердце человека, которыми общество пренебрегает и за которые оно не мстит даже тем неудовлетворительным способом, о котором мы только что говорили. Разве нет преступлений, достойных более страшных пыток, чем кол, на который сажают у турок, чем вытягивание жил, принятое у ирокезов, а между тем равнодушное общество оставляет их безнаказанными?..» Друзья являются в роскошную квартиру, выходящую окнами на место казни, граф уже объяснил им, что одного из преступников в последний момент помилуют. Так и происходит, и тогда второй приговоренный начинает буйствовать и требовать, чтобы первого тоже казнили, из-за чего Монте-Кристо разражается речью о подлости всего человеческого рода и после требует, чтобы друзья смотрели вместе с ним на ужасающее зрелище:

Франц отшатнулся; но граф снова схватил его за руку и держал у окна.

– Что с вами? – спросил он его. – Вам жаль его? Нечего сказать, уместная жалость! Если бы вы узнали, что под вашим окном бегает бешеная собака, вы схватили бы ружье, выскочили на улицу и без всякого сожаления застрелили бы в упор бедное животное, которое, в сущности, только тем и виновато, что его укусила другая бешеная собака и оно платит тем же, а тут вы жалеете человека, которого никто не кусал и который тем не менее убил своего благодетеля и теперь, когда он не может убивать, потому что у него связаны руки, исступленно требует смерти своего товарища по заключению, своего товарища по несчастью! Нет, смотрите, смотрите!..

Требование графа было почти излишне: Франц не мог оторвать глаз от страшного зрелища. Помощники палача втащили осужденного на эшафот и, несмотря на его пинки, укусы и крики, принудили его стать на колени. Палач стал сбоку от него, держа палицу наготове; по его знаку помощники отошли. Осужденный хотел приподняться, но не успел: палица с глухим стуком ударила его по левому виску; Андреа повалился ничком, как бык, потом перевернулся на спину. Тогда палач бросил палицу, вытащил нож, одним ударом перерезал ему горло, стал ему на живот и начал топтать его ногами. При каждом нажиме ноги струя крови била из шеи казненного.

1 ... 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?