это дело, — сказал Николай. — Когда он стал задавать мне вопросы и не получил на них ответы, то возмутился моим безразличием к тебе. Неужели он прав, папа?

— Тогда в этом же можно упрекнуть и меня, — вздохнул Фертовский-старший, — если я раньше активно вмешивался в твою жизнь, нещадно критиковал тебя, диктовал свои правила, делал это исключительно в угоду своему эгоизму, консерватизму. Считая себя истиной. То в последнее время скрыл от тебя такой важный факт, как история проклятия камней. Не посвятил в то, что в последнее время меня так мучило. Я склонен думать, если бы ты знал об этом, то, возможно, мы бы как-то сумели всё объяснить Володе, и не получилось бы этой ужасной истории с ограблением.

— Не знаю, папа, мне бы хотелось тебя утешить, но нечем. По предположению следователя Володе нужны были деньги. Кажется, он кому-то был должен. И за ограблением стоят люди, которые помогли его организовать. Они же, думает Турчанинов, продадут гарнитур. И, может быть, раритет уже за границей.

— Ну и пусть там остаётся, надеюсь, что подальше от Володи. Если предположения следователя верны, мой внук расплатится за свой долг гарнитуром, который больше не увидит. Остальное… — он замолчал. — Николя, я не хочу, чтобы Володю поймали, — Фертовский-старший вернулся и сел на свою кровать. — Да, то, что он сделал — отвратительно, мерзко, он нарушил закон. Но больше всего я не хочу, чтобы мой внук сидел в тюрьме, понимаешь?

— Понимаю, — ответил Николай, — а вообще, — он сделал паузу, — если натворил, надо отвечать за свои поступки, вот что я думаю! — сказал жёстко.

— Коленька, сынок, — Фертовский-старший растерянно заморгал, — но он же твой сын.

— Он совершил преступление, отец. Он должен понимать, что за это может получить срок. Поэтому я тебя прошу рассказать следователю всё, что ты знаешь. Я очень тебя прошу, папа.

— Но, сын…

— А ты знаешь, что он, проживая в моём доме, не единожды обижал Сашу? Мы просто не знали об этом, дочь не жаловалась. Она рассказала только теперь и то после уговоров.

— Володя обижал свою сестру?!

— Да, причём он говорил, что она ему вовсе не сестра. Пап, чем больше я обо всём этом думаю, тем больше разочаровываюсь в своём сыне. Да, родство, да, мы должны прощать, но как простить то, что он цинично и бессовестно обманул нас? Он ограбил не просто собственного деда, он украл семейную реликвию, то, что переходило по наследству стольких поколений. Переходило с благоговением, уважением к памяти предков. Если рассудить, то ты верно заметил — гарнитур после тебя первым перешёл бы ко мне. А потом уже достался бы моему сыну. Конечно, достался бы. Я бы с радостью передал Володе эту семейную реликвию. Не думаю, что Саша стала бы возражать. Это такой мужской подарок — символ доблести, геройства, это защита Отчизны. Но теперь всё иначе. Я понял, что для моего сына слово «семья» ничего не значит. Как и Отчизна. Он жил в другой стране, стал всем нам чужим. И его приезд в Россию ничего не изменил. Увы.

— Как горько это не признавать, но ты, наверное, прав, — выслушав сына, сказал Владимир Григорьевич. — Я в своей слепой любви не заметил этого, а должен был. Господи, как же скверно на душе, сынок.

— Отец, надо жить дальше. Отряхнуться от этого мусора и идти дальше. У тебя будет ребёнок, тебе есть ради кого жить, — он впервые за весь разговор улыбнулся, — начинается новый виток твоей жизни. Учти, будет намного труднее, чем со мной.

— Мне с любимой женой ничего не страшно, вот только бы пожить подольше, — улыбнулся в ответ Фертовский-старший. — Да, придётся ещё взять в дом помощницу, Степановне прибавится хлопот. Кстати, как там моя старушка?

— Ничего, пока Маша в больнице, мы с Надей навещаем Елену Степановну, Сашку туда привозим. Поменяли замок в дверях. Пап, жизнь потихоньку налаживается. Главное, что мы все вместе.

— Можно? — в палату заглянул незнакомый мужчина. — Здравствуйте, Владимир Григорьевич, я — следователь Турчанинов, мне надо задать вам множество вопросов. Уделите, пожалуйста, мне время.

— Здравствуйте, проходите, — кивнул Фертовский-старший и предложил следователю стул.

— Мне уйти? — уточнил Николай.

— Если есть желание, оставайтесь, — разрешил Турчанинов, — в основном мы будем слушать вашего отца. Я так понимаю, вы ему уже рассказали о случившемся.

— Да, как вы и просили, Евгений Борисович, — подтвердил Николай.

— Спасибо за содействие. И так, начнём издалека — 1812 год. Клинок, подаренный вашему предку за храбрость самим генералом Ермоловым…

Глава 88

Дмитрий стоял возле зеркала, поправлял галстук, потом оглядел себя с головы до ног — вполне прилично. Костюм, новый, правда, куплен не сегодня, но не надевал его ни разу. Главное, приобрели Мире платье невероятной красоты — цвета персикового айвори. Корсет утягивался шнуровкой, был декорирован кружевом кремового цвета, расшитым бисером, пайетками, стеклярусом. Таким же кружевом был декорирован и подол платья. Вообще-то сам Данилевский платья не видел, Мире его помогал выбирать Всеволод, он и рассказал, как выглядит покупка. Он же и оплатил. Мира сначала категорически отказывалась, но Сева сказал, что это его подарок ребятам на свадьбу.

Кольца, конечно же, покупали вместе, выбирали недолго, Мире понравились два тоненьких без изысков колечка. Всё вообще как-то быстро случилось — подали заявление, тут же помчались в ювелирный. Вечером Всеволод отвёз Миру в свадебный салон. На следующий день Мира всё рассказала Таисье. Та была в шоке. Никак не могла успокоиться и всё причитала: как же так, подруга выходит замуж, а она узнала под самый занавес. Мира оправдывалась, как могла. Сказала, что сама мало верит в происходящее, но факт есть факт — скоро она будет Данилевской. И что Таисья приглашена к ним как близкая и лучшая подруга. А свадьба? Это будет очень узкий круг, зато тёплый и без пафоса.

В первых числах декабря выпал снег и не растаял, он лежал на приготовившейся к зиме земле. Воздух будто очистился, хотя стал холоднее. Декабрь принёс не только дыхание зимы, но и начинающуюся подготовку к новому году. Да, потихоньку двигались к новой цифре, к следующей дате календаря. Световой день заметно укоротился и уже после четырёх дня везде включали свет — в помещениях, а на улицах зажигали фонари.

На следующей неделе Анне Андреевне планировали делать операцию, позвонили из клиники и сообщили, что пришли средства на счёт, поэтому есть возможность получить квоту сейчас и успеть лечь на операцию до нового года.

Мире казалось, что этот последний месяц уходящего года принёс ей особенно много хорошего, наверное, компенсация