любой сможет присоединиться ко мне по дороге до Таникветиль. Посмотрим, сколько свидетелей глупости Валар наберётся в итоге.

Эонвэ опустил взгляд. Айну хотелось говорить с аманэльдар «на одном языке», только глашатай Манвэ Сулимо слишком мало времени уделял эльфам, а особенно Нолдор, поэтому не слишком хорошо понимал, как лучше вести диалог. Однако чутьё уже начало подсказывать различные варианты продолжения разговора.

Наилучшим выбором сейчас казалось молчание. Слова Валар для родни Куруфинвэ у глашатая всё равно не было.

***

— Не могу поверить! У меня в голове не укладывается! — вцепившись в волосы, Финвэ спрятал лицо за руками, чёрные пряди упали на стол, скрыв собой письмо.

— Что же столь неожиданного ты прочитал, венценосный супруг? — почти не ехидно поинтересовалась Индис, сев обнажённой среди смятого шёлка местами влажного постельного белья. — Что единственным преступником во всём Амане является твой сын, и Валар это признали? Что Феанаро будут судить, как некогда судили Мелькора? Интересно, кто же в этом виноват?

— Намекаешь, что я? — голос нолдорана дрогнул, однако по интонации было понятно — король не считает себя корнем проблемы. — А я тебе вот что скажу, ценнейшая супруга: вы все сцепились между собой за мой трон! За мою корону, которую дали мне Валар! Мне! Но я вижу, как ослепляет жажда королевских почестей. Что ж, глядя на вас, я понимаю, как должен поступить.

— Поддержать Феанаро в трудный момент жизни? — поинтересовалась Индис.

— Как ты проницательна!

Больше не говоря ни слова, нолдоран быстро переоделся в более подходящий для дороги наряд и покинул покои. Королева укрылась одеялом, обняла подушку. Вроде бы всё хорошо. Главное — самой не допустить ошибок. Как раз выдалось время всё обдумать.

***

— Времени на сборы нет! — Куруфинвэ Атаринкэ осторожно вошёл к брату, снова закрывшемуся в тёмной комнате и опустошавшему запасы вина. — Отец уже собрал в библиотеке своих помощников! До слияния света выйдем в путь!

— Как ты представляешь, что я там буду говорить и делать? — Туркафинвэ отставил в сторону бутыль и, с трудом справляясь с языком, заговорил: — Я люблю эльфийку, чьему отцу угрожал мой безумный родитель. Я считаю своим другом и учителем одного из тех, кого обязан сейчас считать врагами!

— Вала Оромэ и мне друг, но отец…

— Ближе? Роднее? А мне нет! Он сломал мне жизнь, Курво! Вечность, что ждёт меня впереди, будет наполнена болью и одиночеством, и виновен в этом тот…

Куруфинвэ кивнул и вышел за дверь, не дослушав.

— Кого я почему-то обязан защищать, — договорил пустоте и полумраку Тьелко.

Долго неподвижно смотря на закрытую дверь, беловолосый Феанарион снова взялся за вино. Жить хотелось всё меньше.

***

Тьелпе чувствовал себя очень глупо. Ехать с отцом и дедом на Таникветиль было бы проще, нежели оставаться и, как сказал родитель, следить за помощниками Вала Ауле, которые временно оказались предоставлены сами себе, пока их Владыка должен был присутствовать на собрании Круга.

«Что я должен делать? — мысленно спрашивал Куруфинвион, не в силах найти себе место в хорошо знакомой кузнице, которую мог считать своим домом. Нет, не вторым! Просто ещё одним. Сочетание «второй дом» было почти ругательством для семьи Феанаро. — Я должен шпионить за Майяр? Но я не хочу! Какой в этом смысл? Пусть отец сам остаётся и следит, за кем хочет!»

Помощники Вала Ауле, видимо, знали цель присутствия принца Тьелперинквара, поэтому намеренно говорили на совершенно посторонние темы, обсуждая, например, новую причёску Майэ Ильмариэ.

«Красавица-искусница вплела в волосы столько звёзд! — очень эмоционально удивлялись Айнур. — Совершенно непонятно, для чего. У неё есть какой-то замысел, иначе для чего в причёске так много огоньков? Ведь достаточно только её самой. Весь этот блеск, особенно от искорок, что не поместились в волосы и вынуждены быть рассыпанными даже по совсем неподходящим для звёзд местам, например, по кузницам, абсолютно ничем нашей блистательной искуснице не поможет! Зря, зря старалась!»

Что-то в этих разговорах смущало Тьелпе, однако сосредоточенность на собственных мыслях и обидах не позволяли вдуматься. Придётся ведь что-то рассказать отцу, когда он вернётся! И что говорить? Что зря тратил время? Очень не хотелось слышать в свой адрес нелестные слова, но это, похоже, было неизбежно.

***

Палантир вспыхнул бело-золотым, а потом заиграла дурацкая сбивчивая мелодия, которую мог придумать только очень пьяный музыкант.

Нельяфинвэ специально сделал так, чтобы Видящий Камень заранее предупреждал, кто именно хочет нарушить молчание уединения или помешать работе. На этот раз старшего брата зачем-то пытался вызвать для разговора Кано, и только что вернувшемуся со стройплощадки Феанорингу подумалось — менестрель уже давно пытается достучаться до главного труса всея Валинора.

— Нельо! — крикнул, ничуть не обрадовавшись долгожданному ответу, менестрель. — Нельо! Я говорил, что тебе не надо было уезжать после того, как отец сорвал совет! Валар хотят его судить, как преступника! Отец уже отправляется в путь, я не знаю, как ты поступишь, но считаю, что ты нужен нам! Мы все едем к Таникветиль!

Майтимо Руссандол сел на кровать в дюжине шагов от стола, на котором лежал Палантир. Глупо было думать, что выходка отца — очередная выходка! — не будет иметь тяжёлых последствий. Глупо, очень глупо, однако, похоже, все именно на это и надеялись.

«Всё обойдётся, — думали в Первом Доме Нолдор, — как всегда».

Однако не обошлось.

— Не молчи, Майти, я знаю, что ты здесь! — голос из Видящего Камня задрожал.

— Я не успею приехать, — как сквозь сон ответил Нельяфинвэ, сжимая кулаки, — ты сможешь держать меня в курсе через Палантир, не прерывая связь?

— Попробую, — погрустнел Макалаурэ. — Майти, попроси кого-нибудь из Майяр, пусть помогут быстрее добраться. Ты нужен нам.

— Бессмысленно, Кано, — старший Феаноринг опустил голову, — лучше покажешь через Палантир.

«Сейчас он тоже мне скажет, что я главный трус народа Нолдор», — подумал Нельяфинвэ, однако понимал, что поступает верно и нет смысла срываться и лететь в обитель Валар. Всё в любом случае закончится раньше, чем Феанарион доберётся до места.

— Хорошо, — ответили из Видящего Камня.

Лицо менестреля исчезло, появились колонны и ступени, донёсся голос Питьяфинвэ и вторившие ему слова Тэлуфинвэ:

— Даже если мы ни на что не повлияем, пусть все знают, на чьей стороне самые умные и талантливые аманэльдар.

***

«Как же хорошо было просто время от времени доносить Слово Валар и петь лишённые смысла песенки вместе с Ваньяр, — думал Майя