И с этим каждый согласен.

Прежних дней рассказ сохранили для нас

Дуб, терновник и ясень.

Могучий тис ветвями повис,

Лучше всех его ствол для лука.

Из ольхи башмаки выходят легки

И круглые чаши из бука.

Но подмётки протрёшь, но вино разольёшь

А вот лук был в лесу не напрасен.

И вернёшься опять сюда воспевать

Дуб, терновник и ясень.

Вяз коварный злодей — он не любит гостей,

И ветров, и бурь поджидает,

Чтобы ради утех сучья сбросить на тех,

Кто тени его доверяет.

Но путник любой, искушённый судьбой

Знает, где сон безопасен,

И прервав дальний путь, ляжет он отдохнуть

Под терновник, дуб или ясень.

Можем мы Владыкам нашим сказать,

Как при виде них сердце поёт.

Мы всю ночь бродили по лесу опять,

Чтоб воспеть лета новый приход.

И теперь мы с любовью вам весть принесли:

Урожай будет нынче прекрасен!

И блестят росою священной земли

И дуб, и терновник, и ясень.

Терновник, ясень и дуб воспой!

Дивный Аман светел и ясен!

И в сияньи дней пусть цветут пышней

Дуб, терновник и ясень!

— Красивая песня, — сказал Макалаурэ с таким лицом, что дева с лирой обиделась.

— Канафинвэ Феанарион, — напряжённо улыбнулась она, — я сочинила эту балладу, вложив всю любовь и восхищение прекрасными дарами Кементари, а ты…

— Прости, — смутился менестрель, — я лишь подумал, что взял бы тебя в ученицы.

Певица удивлённо замерла, а потом смущённо просияла и радостно обняла лиру.

— Как ответственная садовница, — Майэ Ариэн покосилась на Палантир, где виднелось лицо Нельяфивнэ Руссандола, — хочу сказать, что восхищена хвалой творениям Валиэ Йаванны. Я слышала спор, разгоревшийся здесь только что, и хочу напомнить одну крайне важную деталь, которая, похоже, ускользнула и от правых, и от заблуждающихся.

Друзья Феанаро Куруфинвэ заинтересованно посмотрели на Айну, всем своим видом показывая, что поняли, каким образом Ариэн разделила эльфов на два лагеря. Карнистир, по-прежнему лёжа с закрытыми глазами, отмахнулся.

— Когда Арда обрела форму и материю, — как бы не заметила скептические и насмешливые взгляды Майэ, — всем стало ясно — работа сделана из рук вон плохо, как вы говорите, и тогда мнения Айнур разделились. Мелькор утверждал, что Арду надо уничтожить, и были те, кто согласились с ним. Жаждавшие разрушения уверяли, будто лучший и единственно правильный путь — развоплотить неудачный сгусток в Эа, извиниться перед Творцом и сделать всё заново, однако наш Владыка Манвэ встал на защиту несовершенного мира. «Поймите, — уверял господин Сулимо, и Песня его плакала, — Арду можно исправить, украсить и сделать идеальной! Мы справимся, главное — действовать сообща. Я готов взять на себя бóльшую долю ответственности за наше искажённое детище и принять Арду в своё сердце, какой бы она ни вышла!» Вала Манвэ стал умолять Смотрителя Бездны поддержать инициативу сохранения, вопреки кажущемуся удобным разрушению. И когда Владыка Намо согласился, Мелькору стало ясно: силы неравны, шансов на победу в споре нет. И что он сделал? Да, вы знаете, что Мелькор в слепом безумии начал ломать всё самое прекрасное, до чего удавалось дотянуться, чтобы Вала Манвэ устал бороться и согласился уничтожить Арду. Однако…

Майэ Ариэн сделала паузу, обвела пылающим взглядом заслушавшихся эльфов.

— Однако Мелькор привык к тому сгустку энергии, который хотел развоплотить. Привык и полюбил. И произошло это, благодаря бесчисленным слезам Владыки Манвэ, умолявшего других Айнур пощадить юный несовершенный мир.

Некоторые Ваньяр, восхищённо слушавшие Ариэн, прослезились.

— Я знаю, что хочу спеть, — полез в сумку Макалаурэ.

— Не смей, — раздался голос из Палантира.

Финвэ напрягся.

— Да что с вами? — непонимающе воскликнул менестрель. — Я хочу воспеть Владыку Сулимо!

Майэ сощурила пламенные глаза, отбрасываемая Ариэн тень стала крылатой.

— Оглянись! — подражая интонации Манвэ, запел Макалаурэ, подыгрывая себе на маленькой арфе. — За спиной мелькают лица,

Словно тени, словно листья,

Тени грустно смотрят вслед

В безутешной скорби.

Разве можно изменить

То, чего не может быть?

Если сам забыл

То, чего не помнил?

Постой! В тишине пустынных комнат

Слышен чей-то тихий шёпот.

Голос прошлого зовёт

За собой и манит.

Говорит, что Песня лечит,

Говорит, что боль не вечна,

И что лёд любой души

Тоже может таять!

Есть ли надежда для обречённых,

К Арде насильно приговорённых?

Тех, кого гложут чёрные мысли,

Кто обречён напрасно трудиться?

Кто я? Кто я? Кем был я проклят?

Светел мой трон, и разум не дрогнет!

Кто же я? Распахни же свои мне объятья!

Где я? Где я? Мир отражений,

Мёртвых надежд, напрасных сомнений!

Кто же я? Лишь тишина прозвучит мне в ответ.

Судьба! Я жил, в душе храня

Осколки Песни. Не собрать

Теперь их никогда воедино!

Один навек застыл в груди

И бьётся, боли вопреки.

Повернуть бы время вспять

И сложить, как было!

Есть ли надежда для обречённых?

К Арде насильно приговорённых?

Тех, кого гложут чёрные мысли,

Кто обречён напрасно трудиться?

Пустой я вижу эту жизнь.

Но в Бездну всякий смысл!

Не жалею, нет! Ни о чем! Нисколько!

Нет! Хватит! Всё! Довольно с этим!

Я отринут Темой Песни.

Шаг вперёд, и где был я, лишь одни осколки!

Кто же я? Разум, ответь!

Я лишь осколок Создателя Песни!

Где я? Где я? Мир отражений,

Мёртвых надежд, напрасных стремлений!

Кто же я? Лишь тишина прозвучит мне в ответ.

— Забавно, — констатировала Майэ Ариэн, когда не знавшие, как реагировать на песню эльфы выразили сдержанные эмоции, — Айнур приняли облик Детей Эру, чтобы показать Творцу любовь к его Замыслу, а Дети Эру пытаются изображать Айнур. Знаешь, Канафинвэ, — пламенная дева игриво подмигнула, — и у тех, и у других получается крайне паршиво.

Примечание к части Песни:

"Гимн Деревьям" гр. Мельница

"Осколки" гр. Гаснет Свет