судьбы, Макклоски раньше служил помощником окружного прокурора в Квинсе и до момента ареста Берковица отвечал за дело Вирджинии Воскеричян. Официально нас в тот день друг другу не представили, так что пройдут месяцы, прежде чем он узнает, кто я такой на самом деле. Гилрой просто назвал меня своим помощником, и это было в некотором роде правдой.

Оказавшись за воротами, мы прошли еще несколько контрольно-пропускных пунктов и провели какое-то время в комнате ожидания, прежде чем начальник службы безопасности Джордж Дейли повел нас дальше по коридорам и лестницам. Наконец мы вошли в небольшой конференц-зал, известный у местных как «Зал суда». В его центре стоял большой деревянный стол с шестью стульями вокруг него. Лоррейн Войтковски заметно нервничала, и Гилрой втянул ее в разговор, спросив, где она хочет сесть.

– Я смогу ответить, только увидев, где сядет мистер Берковиц, – отозвалась она.

Феликс с удивлением посмотрел на нее.

– Что ты сказала? – спросил он.

Войтковски повторила свои слова. Толкнув ее локтем, я мотнул головой, указывая ей за плечо. Берковиц уже сидел за столом и улыбался ей так, словно она сошла с ума. Он вошел сразу вслед за нами, без сопровождения и без наручников.

– О, я вижу, вы уже здесь, – пробормотала Лоррейн, и Берковиц ухмыльнулся ей в ответ.

Ныне двадцатипятилетний Берковиц был крепкого телосложения, его рост составлял около пяти футов одиннадцати дюймов. На нем были потертые черные ботинки, зеленые тюремные брюки и зеленая рубашка с короткими рукавами. Лицо покрывала однодневная щетина. В ярко-голубых глазах читалась сильная настороженность. Короткие темные вьющиеся волосы дополнялись бакенбардами, которые он отрастил длиннее и гуще прежнего. Откинувшийся на спинку стула в ожидании начала допроса Берковиц казался довольно расслабленным.

Как того требовал протокол, весь допрос должен был проводить Гилрой, а я лишь сидел рядом с адвокатом, готовый в случае необходимости подсказать ему комментарий или дополнительный вопрос. За столом мы расположились прямо напротив Берковица. Остальные присутствовавшие заняли оставшиеся места в комнате, отодвинув свои стулья подальше от нас. Начальник службы безопасности Дейли уселся прямо у двери. А потом мы наконец приступили.

Гилрой начал с вопросов, призванных подтвердить, что Берковиц знал и помнил Херба Кларка и что он действительно ответил на вопросы, которые Кларк задавал ему о деле Сына Сэма. Берковиц заявил, что все его ответы были честны.

Затем Гилрой спросил:

– Вы знаете человека по имени Джон Карр?

– Да.

– Как вы познакомились с Джоном Карром?

– Я не хочу об этом говорить.

Мои худшие подозрения подтвердились, и я едва мог дышать от напряжения. Гилрой начал давить, а Берковиц – уклоняться от ответа.

Наконец Феликс спросил:

– Вы намеренно отказываетесь отвечать на мои вопросы?

– Да.

– Когда вы впервые встретились с Джоном Карром?

– Я не помню.

– Когда вы впервые встретились с Майклом Карром?

– Я не помню.

– Но вы помните, что встречались с ними?

– Да.

– Просто не помните когда, верно?

– Да.

– Что вы думаете по поводу своего нынешнего состояния? Вы считаете, что когда-нибудь выйдете из тюрьмы?

– Нет.

– Как вы думаете, если бы вы дали мне ответы на эти вопросы, другие люди могли бы попасть в тюрьму?

– Существует такая вероятность, и мне бы не хотелось, чтобы это произошло.

– Значит, вы кого-то защищаете; вы это хотите мне сказать?

– Не знаю, но мне не хотелось бы увидеть в тюрьме еще кого-то.

После этого обмена репликами мой пульс участился. Берковиц сделал важное признание. Однако потом он отказался отвечать на многие вопросы, заявив Гилрою, что, хотя он также не желает, чтобы Миттигер попал в тюрьму, помогать ему не собирается. Затем Гилрой спросил о зашифрованных при помощи словесных ассоциаций подсказках в письме Сына Сэма, адресованном Бреслину.

В: В некоторых из этих писем есть код, не так ли? Хитроумный код?

О: Я бы предпочел не говорить о письмах.

В: Очень важно, чтобы вы хотя бы подтвердили тот факт, что в этих письмах есть код, не вдаваясь в подробности.

О: Я бы не стал называть это кодом.

В: А как бы вы его назвали?

О: Я не знаю.

В: Разве письмо, в котором говорится о Злом короле плетеном, сосновом ящике и прочем, не является своего рода набором подсказок о том, как можно обнаружить место, где вы тогда жили?

О: Да.

В: Вы включили их в текст намеренно, не так ли?

О: Да.

В: …Вы откуда-то узнали или вычитали в книге, как можно использовать код, который был в том письме?

О: Нет.

В: Вы придумали его сами?

О: Я бы предпочел не говорить об этом.

В: …Когда вы использовали фразу «стучите по гробам», это был намек на Пайн-стрит, не так ли?

О: Вполне возможно.

В: В своих подсказках вы использовали замену слов?

О: Думаю, да.

В: Что вы можете рассказать о разговорах [с Кларком] по поводу подсказок, которые вы включили в то письмо?

О: Ничего.

В: Вы хотите, чтобы я впустую задавал вам все эти вопросы, верно?

О: Я не собираюсь говорить о письмах.

В: Не могли бы вы, если не сложно, рассказать о коде или подсказках? Или для вас это слишком неприятно?

О: Да, это мне неприятно.

Затем Гилрой сообщил Берковицу, что, если тот откажется сотрудничать или намеренно введет его в заблуждение, суд может обязать его дать показания в качестве свидетеля. После этого Берковиц согласился отвечать чуть более развернуто и откровенно. Он заявил, что Кларк несколько раз заговаривал с ним о подсказках в письме, о Джоне Карре и прочих вещах, и что он давал Кларку честные ответы. Гилрой попытался выяснить, какие действия предприняли власти в связи с существованием возможных сообщников.

В: Кто-нибудь из психиатров когда-нибудь спрашивал вас, были ли другие люди причастны к этим преступлениям?

О: Нет.

В: Хоть кто-нибудь когда-нибудь спрашивал вас, были ли в этом замешаны другие люди?

О: Не думаю.

В: Разве Херб Кларк не задавал вам такие вопросы?

О: Я не помню точно вопросы, которые он мне задавал, но они касались стрельбы.

В: Если бы вы рассказали все, что вам известно, у других опасных людей могли бы возникнуть неприятности, так?

О: У них могут быть неприятности. Я не знаю.

В: Вас не интересует судьба общества в целом?

О: Ну, мой мир сейчас здесь.

Затем Берковиц сообщил, что ему ничего не известно об убийствах немецких овчарок в районе Пайн-стрит и что он не звонил миссис Флоренс Ларсен, чтобы узнать о возможности забрать овчарку из приюта