– Что происходит? – Лив проводила исчезающих азиатов недовольным взглядом.

– Уродец на санях сообщил, что в часе лыжной ходьбы от стойбища видели множество воинов на медведях, – перевел стоящий рядом с ней офицер-лингвист. Он коснулся ушной раковины, прислушиваясь к идущим в эфире сообщениям, и добавил: – Мисс Шекельсон, госсекретарь Коэн уже в воздухе. Он просит вас поторопиться, шаттл генерала Левински ждёт только нас.

– Мы готовы. Садитесь в вертолёт, джентльмены, – ответила Лив и обернулась к Майку: – Майк, любимый, ты не поможешь мне с последним ящиком? Я бы не хотела терять его. – Она томно надула губки и послала ему воздушный поцелуй: – Пожалуйста, милый, погрузи ящик и проверь, чтобы всё было надежно закреплено для полёта на шаттле. Я доверяю только тебе, ты же профессионал!

– Да, любимая, я сделаю это! – Майк воспрял духом и бросился к лежащему на аппарели ящику.

Он волоком втащил короб в трюм и принялся раскреплять груз, тщательно проверяя плотность натяжения страховочных сетей и растяжек. Пилоты подняли грузовую аппарель, заперли трюм, и с минуту все ждали его. Убедившись в том, что всё сделано правильно, Майк прошёл в пассажирскую кабину, с трудом пробравшись через плотно забитый ящиками трюм.

– Всё готово! Можно взлетать! – Он поискал взглядом Лив. Его любимая смотрела в иллюминатор, а офицеры Избранных снимали с предохранителей винтовки.

– Это ещё что за гадость? – скривилась Лив. – Что нужно здесь этим уродливым животным?

Майк поспешил к ней и бросил взгляд наружу. К запускающему двигатели вертолёту бежала толпа горбоносых ублюдков, размахивающая ржавыми дубинами и длинными зазубренными ножами. При этом самцы скалили кривые зубы и бешено вращали белками глаз, куча самок противно орала что-то гортанное, требовательно потрясая руками.

– Каннибалы, – презрительно скривился лингвист. – Пришли за подачками.

– Нужно швырнуть им какой-нибудь мотиватор! – заявил Майк. – Их слишком много, они могут быть опасны!

– У нас ничего не осталось, – ответил офицер и брезгливо поморщился: – Обойдутся. Взлетаем!

Двигатели взревели ещё громче, и вертолёт оторвался от снежной поверхности. Винтокрылая машина медленно и неуверенно поднялась на пару ярдов и замерла в воздухе. Толпа горбоносых уродов заметила остановку и ринулась к вертолёту. Одна из самок схватилась за полозья и попыталась удержать винтокрылую машину, не переставая требовательно горланить.

– У нас перегруз! – прокричал из кабины второй пилот. – Необходимо сбросить двести фунтов!

– Надо выбросить пару ящиков с пушниной! – воскликнул Майк и бросился к грузовому трюму.

– Любимый! Подожди! – окликнула его Лив. – Не торопись. Дорогой, сколько ты весишь?

– Сто девяносто фунтов, – непонимающе ответил Майк. – А что?

– С одеждой будет даже с запасом, – Лив очаровательно улыбнулась Майку и обернулась к телохранителям: – Избавьтесь от него. Он больше не представляет ценности.

– Что?! – воскликнул Майк, не веря своим ушам. – Любимая! Что ты такое говоришь?! Это что, шутка?! – Он попятился, увидев приближающихся к нему телохранителей, и уперся спиной в штабель ящиков с пушниной. – Что вы делаете?! Я помощник государственного секретаря!

Ближайший из офицеров ударил его винтовочным прикладом в живот, Майк упал, и телохранители потащили его к бортовой двери. Лив поспешила вперед них и распахнула дверь.

– Лив… – просипел Майк, корчась от боли, – мы же должны быть вместе…

– С чего ты взял, дорогой? – Лив удивленно захлопала глазами через термошлем.

– Ты же любишь меня… – закашлялся он. – Я получил твое письмо… я храню его…

– Майк, милый, когда уже ты запомнишь, что моими письмами занимаются референты? – вздохнула Лив. – Я не трачу время на такую чушь. Вышвырните его, мы теряем время!

Она отодвинулась от двери, освобождая дорогу телохранителям, и Майк закричал:

– Нет! Не делайте этого! Я помощник государственного секретаря! Я тоже Избранный!!!

– Что?! – изумилась Лив, округляя глаза. – Избранный?! Ты?! – Она расхохоталась. – Любимый, запомни напоследок: Избранными не становятся! Избранными рождаются! – Она мелодично пропела: – Прощай, моя любовь, прощай!

Телохранители подтащили брыкающегося Майка к бортовой двери и вышвырнули наружу. Майк упал под ноги каннибалам, и облегчившийся вертолёт пошёл вверх. Из открытой двери высунулась Лив и, указывая на Майка, громко крикнула горбоносым уродам:

– Сникерс! Сникерс! – закрывающаяся дверная створа заглушила её издевательский смех.

– Нет! – завопил Майк, отчаянно барахтаясь в снегу. Он попытался вскочить и броситься бежать, но толпа горбоносых человеко-мутантов сшибла его с ног и набросилась со всех сторон.

– Сникерс! Сникерс! – орали каннибалы, выхватывая ножи. Ржавые клинки впивались в его тело, разрезая снаряжение вместе с кожей, Майк истошно орал от боли и судорожно отбивался, но горбоносых было много, и они оказались очень сильны. Они держали Майка, словно тисками, и с большой сноровкой срезали с него одежду. В кожу помимо ножей впился Холод, и Майка затрясло от жестокого переохлаждения. Замерзающее тело пылало дикой болью, заставляя его рвать голосовые связки в истошном крике, и быстро теряло чувствительность. Один из каннибалов-самцов взмахнул ржавым топором и с хрустом отрубил Майку руку. Майк, не прекращая орать, с животным ужасом смотрел, как горбоносый монстр с довольным оскалом впивается желтыми зубами в отрубленную конечность и выгрызает кусок плоти…

Сознание покинуло Майка только через пять минут. К тому моменту каннибалы оторвали от его тела все конечности, и вокруг уже кипело жуткое пиршество, но вопреки всем законам Холода его мозг ещё сохранял способность видеть, слышать и чувствовать. Потом горбоносые монстры принялись отрезать куски плоти прямо от его тела, и последнее, что отпечаталось в остекленевающих глазах Майка, был проносящийся в небе шаттл.

Авраам Коэн сидел в пассажирском кресле повышенной комфортности, надежно пристегнутый ремнями страховочной системы, и машинально сжимал руками подлокотники. Шаттл шел на снижение, но не близкое к состоянию невесомости ускорение падения беспокоило его. Мозг госсекретаря усиленно работал, анализируя внезапно сложившуюся угрожающую ситуацию. Древний враг Избранных возродился. Как это могло произойти, если последние упоминания о врагах, тщательно сохранённые в архивах комитета, датированы цифрами почти пятисотлетней давности? И это не какие-то серьёзные сводки, а именно последние упоминания, отчёты даже не о рода́х, а о жалких вырождающихся семьях или вовсе единичных особях. Даже на тот момент они не представляли никакой угрозы вот уже многие десятки лет. Конечно, разный расово-нацистский бред со всякой грязью вроде свастик, мелких фюреров той или иной степени ничтожности, и жалкие крохи не подчищенной древней информации периодически всплывали в фекальных массах электората в разных частях планеты. Иногда это даже заставляло эти самые фекальные массы бурлить, пугая сытых обывателей и тех, кого у Избранных принято называть «засохшими ветвями». Но сколь-нибудь серьёзной опасностью это не являлось. Всегда имеется множество способов успокоить электорат: потянуть за политические ниточки, надавить на финансовые рычаги, натравить один электорат на другой и так далее. Избранные всегда остаются наверху, а столкновение бурлящих фекалий всегда происходит внизу. И чем сильнее фекалии сталкиваются, тем больше выгоды для истинных хозяев мира. Единственная угроза была уничтожена навсегда. Потомки древних врагов давно превратились в неоднородную многонациональную бурду, рассеянную по планете и пышущую донельзя воспаленным самомнением. Избранные специально не стали вытравливать информацию о некогда могучих и непобедимых врагах. Каждая лужа этой бурды считала именно себя потомками великих и послушно ненавидела соседнюю, считающую себя ничуть не хуже. Подобная расстановка пешек на шахматной доске только облегчает процесс управления электоратом.