Ралдорон взглянул на бледнокожего собрата и остановился посреди неровного лавового туннеля с черными стенами.

— Брат? — обратился он.

Торос запнулся, и бледные щеки слегка покраснели, когда он понял свою ошибку.

— Прошу прошения, Первый капитан. Я сказал, не подумав.

— Можешь говорить начистоту, — ответил Ралдорон.

Второй офицер покачал головой.

— Не здесь, — он обвел взглядом вулканический коридор, — не сейчас.

Ралдорон уже собирался отдать приказ, но Торос опередил его.

— Необходимо подготовить транспорт к отбытию Ангела, — сказал он. — Я прослежу за этим.

Прежде чем Ралдорон успел что-то добавить, Торос вышел в боковой коридор, направившись в посадочный квадрант, который был вырезан в вулканических пепельных полях, за пределами высокого лавового конуса.

Первый капитан нахмурился и пошел дальше. Он миновал сервиторов и воинов других легионов, все готовились к отбытию с Никеи. Ни у кого из них не было причин оставаться здесь.

Необходимости в этом месте больше не было, и Ралдорон задумался, что станет с ним после их ухода. Гигантский вулкан был усмирен силой и технологией имперского могущества, породу извлекли, а бурлящую магму запрудили, чтобы Император и его сыновья могли войти внутрь этого места и находиться здесь в безопасности. Оно как бы содержало в себе символическое, обдуманное и спланированное послание всем, кто пришел сюда. Неважно, насколько могущественными, непостижимыми и яростными казались природные стихии, Империум сможет укротить их по своему желанию.

Но было ли это высокомерием? Как только легионеры и их слуги уйдут, генераторы силовых полей и гравитационные стены будут отключены и пылающая гора Никеи снова покажет свою силу. Каменные пещеры, превращенные мелталучами в жилища, вестибюли и амфитеатры, будут затоплены лавой и отвоеваны огнем. И словно никто не ступал на планету.

Но даже если бы Никея осталась нетронутой, последствия случившегося на планете изменят все. По мнению Ралдорона, не будет преувеличением сказать, что произнесенное в этот день повлияет на каждый мир в Империуме.

Поначалу Ралдорон посчитал за честь сопровождать примарха на встречу с Императором. Азкаэллон предсказуемо не видел в этом смысла, но Ангел понимал, что гораздо важнее будет прийти на встречу со своими великими братьями не просто в сопровождении золотых серафимов Сангвинарной гвардии, но с отрядом самых лучших воинов. Ралдорона переполняла гордость, шанс представлять легион и свою роту в присутствии нескольких примархов и самого Императора… Многие Кровавые Ангелы прослужили века, так и не получив такой возможности.

Теперь он считал иначе. Величие момента потускнело из-за гнетущей атмосферы, которая пронизывала каждое помещение, отражалась в глазах каждого увиденного лица. Ралдорон надеялся, что Никея станет местом согласия и единства, как того желал Император. Вместо этого он чувствовал, как здесь произошел раскол. Теперь легионеров контролировали больше, чем прежде, даже внутри собственного Легиона, что явно показывал пример Тороса.

После случившегося первым отбывшим кораблем стал «Фотеп», который принадлежал примарху Тысячи Сынов. По негласному правилу им должен был быть корабль Императора, но «Император Сомниум» по-прежнему находился на высокой орбите. Никто не остановил Магнуса Красного, когда он стремительно покинул амфитеатр с лицом таким же багровым, как и его имя. Первый капитан отчетливо помнил тот момент. Он посмотрел на своего примарха и увидел печаль в глазах Сангвиния.

Ралдорон и прежде видел такое выражение лица у Ангела. На Мельхиоре, когда тот встретился с Воителем Хорусом, и в своем святилище на борту «Красной слезы», когда доверил великий секрет горстке избранных сыновей.

Магнус ушел, а вместе с ним исчез дар, который он впервые предложил Легионес Астартес. Именно Алый Король вместе с Ангелом и Ханом объединились, чтобы принести идеал Библиариума Легионам. Магнус, Сангвиний и Джагатай отстаивали место псайкеров в составе космодесанта и победили. Библиарии превратили сомнительные силы колдовства в орудие войны… и на какое-то время этого было достаточно.

Те, кто все еще не был готов признать пользу контролируемых псайкеров, таких как навигаторы и астропаты, с беспокойством восприняли назначение психически одаренных воинов. Некоторые легионы полностью отказались от этого нововведения, другие открыто демонстрировали к нему враждебность. В конце концов, это не имело значения. То, что считалось благом, постепенно превратилось в слабость, угрозу, направление, через которое искажение варпа могло навредить легиону.

Они призвали Магнуса Красного на Никею, чтобы потребовать объяснения у него за безрассудное изучение бездонных глубин имматериума. Они говорили о секретах, которые нельзя было разглашать, о мерзком колдовстве и гибельном пути, которым шли алчные и неосторожные разумы. В конце это превратилось из допроса в суд над стремлениями Алого Короля.

Магнус ушел, а вместе с ним библиарии. Ралдорон собственными ушами слышал провозглашенный указ Императора. «По моей воле во всех легионах распускаются подразделения Библиариума. Все его воины и инструкторы должны вернуться в боевые роты и никогда больше не пользоваться психическими силами». Обратной силы указ не имел. Дело сделано.

Торос был прав. День не прошел гладко, а эти события добром не кончатся. Даже слепой мог предвидеть сопротивление Тысячи Сынов. Хоть для Ралдорона даже мысль о неповиновении имперскому указу была анафемой, он знал, что другие не будут столь осмотрительны.

А что же мой повелитель? Он задал себе вопрос, когда прошел развилку в туннеле и приблизился к помещению, выделенному IX легиону. Что думает Ангел о выборе Императора?

Воины у огромных медных дверей отдали честь Первому капитану и пропустили его. Внутри он не нашел ответов, только новые вопросы.

— Это правда? — капитан Амит повернулся к нему, растолкав полдюжины сервиторов, упаковывающих походное снаряжение примарха. — Скажи мне, что это неправда, Ралдорон.

Его товарищ нахмурился.

— Приказ должен быть выполнен, — резко произнес он. — Будь ты там, то сам бы услышал слова Императора.

— Но меня не было, — ответил Амит. — Мне приказали стоять на страже в этой комнате. И, возможно, из лучших побуждений. Сначала я подумал, из-за того, что у меня не такая изысканная форма, как у Тороса, но теперь считаю, они хотели, чтобы я помалкивал!

— Ты слишком много мнишь о себе, брат, — раздражение Ралдорона вырвалось наружу, и он провел рукой по коротко стриженым волосам. Первый капитан увидел кувшин с вином, который еще не упаковали для перевозки, и налил себе полный бокал.

— Никто не осмеливается повышать голос в присутствии Императора.

— Значит, в этом дело? — спросил Амит. — Мы с Ангелом вернемся на корабли, а затем к Крестовому походу, словно ничего не произошло? — он выхватил кувшин у Ралдорона и налил себе немного вина. — А что мы скажем нашим боевым братьям, когда передадим им приказ? Магнус заглянул в книги, которые не должен был читать, и теперь наши библиарии должны принести себя в жертву? У меня в роте два псайкера, легионеры, с которыми я сражался бок о бок и которым доверяю! Что теперь станет с ними?