на дворе Тенчинской, смотреть на это поведение, а не могла вызволиться, как бедная родственница, судьба которой зависела от вдовы. Светохна совсем иначе говорила о положении Лухны и разглашала о её приданом, но всё это было ложью.

Меня больше обрадовало, чем опечалило то, что она ничего не имела, потому что бедность нас друг с другом сблизила. Там мы снова обещали друг другу верно сохранить взаимную привязанность и терпеливо ждать счастливых минут.

Лухна не знала о том, что Навойова была моей матерью, а я этого ей доверять не смел; она только с некоторым удивлением намекнула, что та очень заботилась о моей судьбе, спрашивала, что со мной делалось, и думала, что в этом кроется какая-то тайна ненависти, которая бы, может, и происхождение моё могла объяснить. Об этом я не хотел с ней говорить. Мы снова расстались, не зная, когда и каким чудом на свете встретимся, но, однако, с той юношеской верой, что так будет.

В назначенный день я появился у Длугоша, который выложил мне обязанности, даже предвидя малейшие подробности, на всякий случай давая инструкции и рекомендуя как можно большую суровость. Потом он представил меня королевичам как своего помощника и смотрителя, которого во всём обязаны были слушать, а когда подошёл час отдыха и игры во дворе, я первый раз вышел один с молодыми панами, сопровождая их в обычных играх.

Но в этот день я был для них таким занимательным предметом любопытства и изучения, что о развлечении они забыли. Присматривались, ходили, расспрашивали, а самый смелый, Ольбрахт, первый потянул на экзамен. Они пытались понять, буду ли я для них тяжёлым и суровым; я с моей стороны пытался показать, что в дозволенных границах буду им слугой добрым и послушным.

Казимир держался в стороне, меньше всех показывая смелости, самый младший зато был самым отважным, а Владек, самый старший, старался приобрести мою дружбу и доброту, рекомендуясь с какой-то почти женской нежностью.

Так я начал свою новую профессию, во имя Божье удачно. Прежде чем мы с Длугошем и королевичами выехали в Люблин, я имел счастье видеть короля и убедиться, что вернул его расположение.

Увидев меня при сыновьях, он узнал меня, приблизился, посмотрел на меня и, наверное, заметив, как сильно я изменился, сказал, ударяя по плечу:

— Ты вытянулся, повзрослел… гм?.. шатаясь по свету. Смотри же, чтобы искать чужой службы больше не нужно было. Мальчикам не давай поблажки, потому что это проказники.

Он взял за волосы Ольбрахта, грустно им рассмеялся и шёл дальше, потому что его уже ждали.

Не раз удивлялись, приписывая это крови, что Казимир очень любил охоту, собак и лес, а мне казалось, что он больше видел в них тот отдых и одиночество, которых жаждал, потому что на Вавеле или где-нибудь ещё свободной минуты не имел.

Так окончился второй период моей жизни, если не значительным улучшением судьбы, то по крайней мере некоторой надеждой, что напрасно не пропаду.

конец второго тома

Примечания

1

Орфан в переводе с латинского означает «без отца», фактически сирота.