Музыка стихает, и Алессия еще какое-то время сидит, опустив голову и закрыв глаза.

– Великолепно. Что это было? – подходя к ней, интересуюсь я.

– Бетховен, «Буря».

– Я целый день могу смотреть и слушать, как ты играешь. Но нас ждет обед, пусть и довольно поздний. Ты, наверное, проголодалась.

– Да. – Она спрыгивает со стула и вкладывает ладошку в мою протянутую руку. – Мне нравится этот рояль. У него богатое… э-э… звучание.

– Звучание, да, правильное слово.

– Здесь так много инструментов! Я поначалу положила глаза только на рояль.

– Нужно говорить «положила глаз». Ты не против, что я тебя поправляю?

– Нет, я люблю учиться.

– Виолончель моей сестры Марианны. На контрабасе играл отец. Гитары мои. Барабаны принадлежали Киту.

– Твоему брату?

– Да.

– У него необычное имя.

– Кит – сокращение от Кристофер. Он барабанил как бог. – Я останавливаюсь у подвесной тарелки, провожу пальцами по полированной бронзе и качаю головой, вспомнив, что вытворял на барабанной установке брат. – Ладно, пойдем обедать. Я проголодался.

Глаза Максима жизнерадостно блестят, но по морщинке на лбу Алессия понимает, что боль утраты еще свежа и он тоскует по брату.

– Ты была в музыкальной комнате, – говорит Максим, когда они, спустившись по лестнице, останавливаются внизу. – Главная гостиная находится за этими двойными дверями, однако сегодня мы будем обедать в библиотеке.

– Здесь есть библиотека? – оживляется Алессия.

Он улыбается.

– Да, книги у нас есть, некоторые довольно старые. – Они идут по коридору; у одной из дверей Максим останавливается. – Должен тебя предупредить: мой отец страстно увлекался Египтом. – Он открывает дверь и отступает, пропуская девушку вперед.

Она медленно входит в комнату и словно попадает в иной мир – сокровищницу литературы и древних реликвий. У каждой стены стоят высоченные полки, набитые книгами от пола до потолка. В каждом углу пьедестал либо застекленный шкафчик с египетскими древностями: погребальные сосуды, статуи фараонов и сфинксов и даже целый большой саркофаг!

Между двух выходящих во двор узких высоких окон стоит мраморный резной камин, в котором горит огонь. Над каминной полкой висит старинная картина с изображением пирамид.

– Ого, как расстарались слуги, – произносит Максим себе под нос.

У камина маленький столик с льняной скатертью накрыт на двоих: серебряные приборы, хрустальные бокалы, изысканные фарфоровые тарелки с орнаментом из чертополоха.

– Садись. – Максим выдвигает стул.

Алессия ощущает себя знатной леди Доникой Кастриоти, женой Скандербеу, легендарного героя Албании пятнадцатого века. Девушка садится за столик лицом к камину, Максим устраивается напротив нее.

– В 1920-х годах мой молодой дед работал с лордом Карнарвоном и Говардом Картером. Они вели раскопки в Египте и, мы подозреваем, крали различные древности. Возможно, я должен их вернуть. До недавнего времени эту дилемму пытался решить Кит.

– Здесь столько артефактов…

– Да. Пожалуй, их даже слишком много. Наследие моей семьи.

Алессия с трудом представляет уровень ответственности за подобное наследие.

Постучав в дверь, входит Денни в сопровождении горничной с подносом.

Максим расстилает на коленях льняную салфетку, Алессия повторяет его действия. Денни берет с подноса две тарелки и наполняет их чем-то похожим на салат из мяса, авокадо и зерен граната.

– Карнитас из свинины, выращенной на местной ферме, и салат со свежей зеленью, приправленный гранатом, – поясняет она.

– Спасибо.

– Налить вам вина, милорд?

– Я сам.

Коротко кивнув ему, Денни аккуратно выпроваживает девушку из комнаты и выходит вслед за ней.

– Бокал вина? – Взяв бутылку, Максим изучает этикетку. – Хорошее шабли.

– Да. – Алессия наблюдает, как Максим наполняет ее бокал до половины. – Мне никогда раньше не служили за столом…

– Правильно будет «не прислуживали», – поправляет Максим. – Пока мы здесь, придется привыкать.

– В Лондоне у тебя нет слуг.

– Нет. Хотя могут и появиться. – Он хмурится, затем поднимает бокал. – За спасение!

Алессия поднимает свой бокал.

– Gёzuar, Максим… милорд.

Он смеется.

– Я до сих пор не привык к титулу. Ешь, у тебя было ужасное утро.

– Остаток дня будет приятнее.

Максим бросает на нее пылкий взгляд, и Алессия с улыбкой отпивает вино.

– М-м-м… – Оно гораздо лучше того, которое она пробовала с бабушкой.

– Нравится?

Алессия кивает и смотрит на столовые приборы, пытаясь понять, какими вилкой и ножом ей следует воспользоваться. Заметив, что Максим улыбается, она берет самые крайние.

– Всегда начинай с краю и продвигайся вглубь!

Воздух свеж, солнце опускается к горизонту, теплая ладонь Алессии лежит в моей руке. Мы идем по буковой аллее к главным воротам. Дженсен и Хили радостно прыгают и носятся туда-сюда. После ужасных событий утра мы вполне заслужили тихую, мирную прогулку в свете закатного солнца.

– Смотри! – Алессия указывает на стадо оленей, бродящих на северном пастбище.

– Олени живут здесь уже несколько веков.

– Тот, которого мы видели вчера, тоже отсюда?

– Нет, скорее всего, он дикий.

– Собаки им не мешают?

– Нет, но во время окота овец мы держим собак подальше от южного пастбища.

– Коз здесь нет?

– Мы предпочитаем разводить овец и крупный рогатый скот.

– А мы – коз. – Алессия улыбается.

Ее нос порозовел от холода, хотя она в пальто, шапке и шарфе. Алессия выглядит так мило, с трудом верится, что этим утром ее чуть не похитили.

Моя мужественная девочка.

Но одна мысль не дает мне покоя. Я должен узнать…

– Почему ты хотела уйти сегодня, вместо того чтобы остаться и объясниться со мной? – Надеюсь, она не уловила страх в моем голосе.

– Объясниться?

– Поговорить со мной. Поспорить со мной.

Алессия останавливается у одного из буков и смотрит вниз, на свои сапоги. Непонятно, ответит она мне или нет.

– Мне было больно, – наконец признается она.

– Прости. Я не хотел причинить тебе боль. Я никогда не стал бы этого делать. Но куда ты собиралась пойти?