– Ты должна знать, – продолжаю я. – Я буду счастлив назвать тебя своей. Ты нужна мне.

Ослабив объятия, я ласково глажу ее лицо, избегая красного пятна на правой щеке. Алессия кладет руки мне на грудь. Я чувствую ее тепло даже сквозь рубашку, и оно распространяется по всему моему телу.

– Я испугалась, – кашлянув, признается Алессия. – Думала, что больше тебя не увижу. Но моя главная печаль… э-э… сожаление, было о том, что я так и не призналась тебе в любви.

Радость вспыхивает фейерверком, пронизывая меня с ног до головы. От избытка чувств перехватывает дыхание.

– Ты любишь меня? – недоверчиво переспрашиваю я.

– Да, – застенчиво улыбнувшись, шепчет Алессия.

– Когда ты полюбила меня?

Она робко пожимает плечами.

– Когда ты дал мне зонт.

Я широко улыбаюсь.

– Помнится, отпечатки твоих мокрых ног были тогда по всему коридору. Значит… ты остаешься?

– Да.

– Здесь?

– Да.

– Я счастлив это слышать, любимая.

Погладив пальцем ее нижнюю губу, я целую Алессию. Поначалу нежно, но ее неожиданно пылкий отклик меня распаляет. Ее губы и язык жадны, руки ерошат мои волосы. Она хочет большего. Гораздо большего.

Мое тело пробуждается, я со стоном впиваюсь в ее губы, беря все, что она предлагает. Алессия требовательно целует меня, и я хочу быть тем единственным, кто удовлетворит ее потребность. Я зарываюсь пальцами в ее волосы, я хочу взять ее здесь и сейчас, прямо на лестничной площадке…

«Алессия…»

Я хочу ее.

Я нуждаюсь в ней.

Я люблю ее.

Однако сегодня ей пришлось несладко. Она вздрагивает, когда я провожу рукой по ее бедру. Это приводит меня в чувство.

– Нет… – шепчу я.

Алессия отшатывается, глядя на меня жадным и вместе с тем удивленным и разочарованным взглядом.

– У тебя травма, – поясняю я.

– Я в порядке, – выдыхает она и тянется поцеловать.

– Давай подождем, – шепчу я и утыкаюсь лбом в ее лоб. – У тебя было ужасное утро.

Алессия очень эмоциональна, и причиной ее желания может быть утренний стресс.

Или то, что она любит меня – этот вариант нравится мне больше.

Мы стоим лицом к лицу, наше дыхание смешивается. Алессия гладит мою щеку, наклоняет голову набок и слабо улыбается.

– Граф Треветик… – поддразнивает она меня. – И когда ты собирался мне сказать об этом?

Ее глаза лукаво сияют, и я громко смеюсь, поняв, что она задает мой же вчерашний вопрос.

– Вот, сейчас говорю.

Она усмехается и постукивает пальцем по губе. Я поворачиваюсь и театральным жестом указываю на портрет 1667 года.

– Позволь представить тебе Эдварда, первого графа Треветик. А этот джентльмен… – я указываю на другой портрет, – мой отец, одиннадцатый граф Треветик. Он занимался земледелием и фотографией. А еще он был ярым поклонником футбольного клуба «Челси», и я боюсь даже представить, что он сделал бы с твоей футболкой «Арсенал».

Алессия озадаченно смотрит на меня.

– Эти футбольные клубы – соперники, – поясняю я.

– Ясно. – Она смеется. – А где твой портрет?

– Его нет. Я лишь недавно стал графом. Прежде им был мой старший брат Кит. Но он не успел заказать портрет.

– Твой брат, который умер?

– Да. Титул и все, что к нему прилагается, до недавнего времени были его заботой. Меня не готовили к этой роли, ко всему… этому. – Я киваю головой на статуи в доспехах.

– Вот почему ты мне не признался? – спрашивает Алессия.

– Ну, в частности. Думаю, я еще не до конца смирился. То, что на меня свалилось, – огромная и непривычная ответственность.

Что-то наш разговор слишком уж серьезен.

– И мне нужно сохранить все для следующих поколений. Таков мой долг. – Я пожимаю плечами. – Теперь ты знаешь, кто я. И я рад, что ты решила остаться.

– Милорд? – зовет снизу Денни.

Плечи Максима напрягаются. Алессия чувствует, что он не хочет уходить. И все-таки отзывается:

– Да, Денни?

– Приехал доктор.

Максим встревоженно глядит на Алессию.

– Доктор?

– Со мной все хорошо, – нерешительно отвечает девушка.

– Проводи ее в голубую комнату! – приказывает он Денни.

– Не «ее», а «его». Это не доктор Картер, это доктор Конвей, сэр. Я сейчас же провожу его, милорд.

– Спасибо!

Максим берет Алессию за руку.

– Что эти ублюдки с тобой сделали?

Алессия не в силах смотреть ему в глаза. Ей стыдно за то, что она принесла этот ужас в его жизнь.

– Несколько раз пнули. Денни решила, что меня должен осмотреть доктор.

Подняв футболку, она показывает бок, где краснеет пятно размером с женский кулак.

– Твою мать! – Лицо Максима каменеет, рот сжимается в линию. – Нужно было убить этого подонка!

Максим берет ее за руку, и они идут обратно в голубую комнату. Там их уже дожидается пожилой мужчина с кожаным чемоданчиком. Одежда, которую Алессия оставила на кровати, уже убрана.

– Доктор Конвей! Давно не виделись. – Максим пожимает ему руку. У доктора взъерошенные белые волосы, пышные усы и борода. Синий галстук-бабочка подобран в тон его синих проницательных глаз. – Боюсь, мы помешали вашему отдыху?

– Так и есть, милорд. Только временно, пока доктор Картер в отпуске. Рад видеть вас в добром здравии. – Он кладет руку на плечо Максима, и они пристально смотрят друг на друга.

– Я тоже рад видеть вас, доктор, – хрипло говорит Максим.

Алессия приходит к выводу, что доктор проверяет, как чувствует себя Максим после смерти брата.

– Как поживает матушка?

– Все так же. – Максим кривит губы.

Доктор раскатисто смеется и переводит взгляд на Алессию.

– Добрый день. Эрнест Конвей к вашим услугам. – Он слегка наклоняет голову.

– Доктор Конвей, это моя девушка, Алессия Демачи. На нее напали и пнули в бок. Теперь эти люди в полицейском участке. Мисс Кэмпбелл решила, что Алессию должен осмотреть доктор.

«Мисс Кэмпбелл? Кто это?»

– Денни, – отвечает Максим на незаданный вопрос. – Я оставлю тебя с доктором.

– Нет, пожалуйста, не уходи! – просит Алессия, не желая оставаться наедине с чужаком.