предполагала, – шепчу я, осматривая заднее сиденье.

Джона усмехается, начиная щелкать выключателями.

– Мы не можем сделать это прямо сейчас.

– Сделать что? – невинно спрашиваю я, хотя мои щеки горят.

Откуда, черт возьми, он знает, о чем я думаю? И что со мной не так? Обычно я не нуждаюсь в подобном.

Джона смотрит вверх на грозные хребты и клубящиеся вокруг них облака.

– Мы собираемся перебраться через перевал и поискать Ланнердов.

Мысли о том, чтобы забраться к Джоне на колени, исчезают, когда реальная жизнь берет верх.

– Мы не сможем там приземлиться, так ведь?

– Вряд ли, но мы должны хотя бы посмотреть.

Я должна была догадаться, что Джона захочет это сделать. Он не похож на человека, который может сообщить о пропаже людей и просто продолжать жить дальше. Я вздыхаю с легким трепетом.

– Ладно. Если ты скажешь, что все в порядке.

– Все в порядке. Доверься мне. – Джона гладит рукой мое бедро, и кровь начинает бешено стучать в моих висках. – Мы можем вернуться к этому разговору позже. Но сейчас мне нужно твое внимание. И твои глаза.

* * *

– А они точно сказали, что собираются подняться на Дождливый Перевал? – спрашиваю я, когда мы преодолеваем последний участок горного хребта, не обнаружив никаких следов туристов, но зато столкнувшись со множеством тревожных ситуаций, в моменты, когда менялась облачность, скрывая целые вершины.

Перед нами, насколько хватает глаз, простираются густые деревья и огромная система озер. Я опускаюсь на свое место, делая, как мне кажется, первый глубокий вдох с тех пор, как мы взлетели, и желая выпить чего-нибудь крепкого.

Джона протягивает помятый лист бумаги с картой и нарисованной от руки линией с несколькими отмеченными крестиками.

– Этот маршрут они мне дали на всякий случай.

И мы его только что облетели, насколько смогли, во всяком случае.

– И что теперь? – морщусь я. Удары и толчки от турбулентности мало чем помогают при расцветающей головной боли из-за недостатка кофеина.

Проницательный взгляд Джоны изучает датчик уровня топлива, а сам он в задумчивости покусывает нижнюю губу.

– Боже, Рен и Агги будут в бешенстве.

– Почему? – настороженно спрашиваю я.

– Потому что они ненавидят, когда я меняю планы. – Руки Джоны сжимают штурвал крепче, когда он наклоняет наш самолет вправо и разворачивает нас. – А я меняю планы.

* * *

– Там! – пронзительно вскрикиваю я, мой адреналин бурлит, когда я тычу пальцем в воздух. На хребте справа от нас стоит покосившаяся желтая куполообразная палатка. Вверх и вниз, бешено размахивая руками в воздухе, подпрыгивает человек – скорее всего, женщина, учитывая длинный хвост, собранный на макушке. Человек рядом с ней по-прежнему сидит на земле, подпирая собой груду камней и накрывшись неоново-оранжевым одеялом. – Это они?

– Они далеко от маршрута, но да, почти уверен, что это они. И мужчина ранен. – Джона рассматривает плоский участок хребта позади них расчетливым взглядом, от которого у меня сводит живот.

– Ты не сможешь здесь приземлиться.

– Я приземлялся и на худшее. – После секундного раздумья он качает головой. – Но я не смогу подняться с дополнительным весом.

Он бранится себе под нос, а затем со вздохом наклоняет крыло в сторону туристов, прежде чем выровняться. Сигнал о том, что мы их заметили.

Женщина падает на колени и обнимает мужчину за шею, а меня окатывает волна согревающего грудь облегчения. Одному богу известно, какова их история и ситуация, но ее радость безошибочно заметна даже с воздуха.

Джона выходит на связь по рации. Через несколько минут поисково-спасательная группа получает координаты пары и направляет вертолет.

– Как ты догадался поискать здесь?

На обратном пути Джона свернул в другую сторону.

– Просто предчувствие. Иногда люди путают эти две реки. – Он проводит пальцем по ксерокопии карты. – Но они были достаточно умны, чтобы разбить лагерь там, где мы нашли их. Если бы они остались здесь, мы бы их ни за что не увидели, и кто знает, сколько времени понадобилось бы спасателям, чтобы долететь сюда. Они запросто могли бы пробыть здесь еще неделю.

Его грудь вздымается от вздоха, и я улавливаю в этом слабое «слава богу».

– Тебя бы это очень беспокоило, да.

– Это бы выбило меня из колеи, – признается Джона. – Я бы высадил тебя, заправился и вернулся обратно.

– Поэтому ты так торопился вернуться в воздух?

Он не вел себя как осел. Ну, может, и вел, но, скорее всего, он хотел отыскать туристов.

Джона делает паузу.

– Не-а. Я просто боялся, что ты снова разденешься. – Его губы подрагивают, когда он пытается скрыть улыбку.

Я игриво шлепаю его по руке, и уголки его глаз морщатся от улыбки.

Он тянется вниз, чтобы сжать мою руку своей, прежде чем вернуть ее обратно на штурвал.

– Давай. Поехали домой.

* * *

– Это будет незабываемо, – бормочет Джона, подгоняя самолет под руководством регулировщика; его голубой взгляд устремлен на идущую к нам Агнес.

– Она не выглядит злой, – с сомнением говорю я.

Лицо Агнес выглядит как обычно безмятежным. Хотя нет ее обычной широкой улыбки. Во всяком случае, она, кажется, не решается подойти.

– Она никогда не выглядит злой. Это часть ее суперсилы.

– Ну, по крайней мере, мы нашли туристов. Они будут рады этому.

– Да. Будут. – Джона со вздохом откладывает гарнитуру, приглаживая рукой бороду. – Но Рен ненавидит, когда я прилетаю на парах, а в этот раз еще и ты была со мной.

Я хмурюсь.

– Подожди, что значит «прилетать на парах»? – Я смотрю на показания прибора с новой тревогой, пока они фиксируются. – Неужели у нас почти закончилось топливо? В воздухе?

– Не-а. Она пролетела бы, наверное, еще километров восемь или около того. – Джона ласково похлопывает по двери самолета.

«Километров восемь»? «Наверное»?

– Ты что, спятил?

Слава богу, я не знала об этом!

– Расслабься. Я следил за линией и производил расчеты. Если бы я не был уверен, что мы справимся, то нашел бы, где ее посадить.

– Ты имеешь в виду, например, груду скал в поле?

Он уже забыл, что несколько дней назад разбил самолет?

В ответ я встречаю жесткий взгляд, предупреждающий, что бросать такое ему в лицо – не самая лучшая идея.

– Нет. Одну из песчаных отмелей, мимо которых мы пролетали.

– Отлично. Значит, мы бы застряли в глуши, без тепла, питаясь вяленой говядиной и протеиновыми батончиками? – Я не пытаюсь скрыть раздражение.

– Эй, это же ты примеривалась к заднему сиденью самолета.

Джона ускользает, прежде чем я успеваю как следует ответить.

Не то чтобы он и раньше мне поддавался.

Моя вспышка гнева переходит в раздражение, когда