всем протяжении времен. Будем надеяться, что наша разведка не выдала желаемое за действительное.

– Думаю, это ловушка. – Сержант не верил в чудеса.

Я кивнул.

– Похоже, генерал такого же мнения. Он уверен, что там есть армия, но она прячется в засаде.

– Не обязательно, – возразил Мортон. – До армии я изучал историю и могу вам сказать, что пути человечества неисповедимы, как вы справедливо отметили, капитан. За время существования Галактики существовали разные общественные формации и многочисленные формы правления.

– Раз есть государство, должна быть и армия. Так положено.

Спиртное делало сержанта агрессивным, а Мортона – сентиментальным. «Так, – подумал я, – пора закрывать бар».

Я встал и пинком отправил канистру с глаз долой под койку.

– Сержант, сообщите унтер-офицерам то, что услышали от меня, а они пусть передадут рядовым. Пока все.

Едва за сержантом закрылась дверь, Мортон уронил голову на стол и захрапел. Я допил остатки апельсинового коктейля. В животе протестующе заурчало. Или это от голода? Пожалуй, ведь офицерский клуб с последним недоеденным бифштексом остался довольно далеко во времени и пространстве. Я порылся в ранце и нашел порцию сухого пайка, а именно: розоватый цилиндр с надписью «Самоприготовляющаяся пища. Двойная порция. Проколоть белый круг».

Я с энтузиазмом выхватил из-за голенища боевой нож и проколол белый кружок на торце цилиндра. Цилиндр мгновенно раскалился и обжег пальцы, после чего упал на стол, где долго шипел, судорожно дергался и катался. Казалось, он вот-вот на меня прыгнет. Наконец упаковка лопнула, и моему взгляду предстала колбаса длиною в руку, неприятная на вид, но недурно пахнущая. Я отрезал кусочек, наколол на кончик ножа и отправил в рот. Ничего, съедобно. Не хватает только пива.

Полет занял пятнадцать дней, похожих друг на друга, как сухие пайки. С той поры я просто возненавидел колбасу. Да и не только я, поскольку по чьему-то недосмотру на корабль не погрузили иных продуктов. Даже генералу пришлось есть только колбасу, отчего он был не в восторге.

Мне приходилось посещать многочисленные совещания, содержание которых я добросовестно доводил до личного состава. Мы непрерывно чистили оружие и точили клинки, проходили дурацкие медосмотры и все пятнадцать дней глушили спиртное.

Наконец генерал Ловендер созвал нас в последний раз. Как только все собрались, он встал и грохнул кулачищами о стол.

– Наступление началось!

Он подождал, пока уляжется шум, и продолжил:

– Уже высадились первые разведчики. По их сообщениям, противник не оказывает сопротивления. Но мы должны быть начеку – возможно, враг пытается нас заманить в хитроумную ловушку. Все вы получили приказы и знаете, что от вас требуется. Посадка через два часа. Сверьте часы. Все свободны. Всыпьте им, ребята!

Мы разнесли новость по своим подразделениям.

– Наконец-то! – обрадовался Блох. – А то ребята размякли, валяясь на койках.

– Собери унтер-офицеров. Проверим еще разок, все ли мы учли.

Когда унтер-офицеры разместились в моей каюте, я развернул карту. Слушали они внимательно.

– Вот здесь – предполагаемое место высадки. Кто из вас твердо верит, что наш пилот не ошибется?

Ответом была полная тишина.

– Вот и у меня такое предчувствие. Десантируемся на рассвете, то есть затемно. Мы высадимся первыми, поскольку у нас самый дальний маршрут. Я поеду в командирской машине. Фары будут включены до первого обстрела.

Сержант Блох нахмурился.

– Сэр, генерал Ловендер строго запретил зажигать огни.

– Совершенно верно. Но генерал высадится последним, а мы – первыми. А вслед за нами сразу пойдут танки.

– Вы правы, сэр, надо включить фары, – поспешно согласился сержант.

– Я поднимусь на ближайшую возвышенность и попытаюсь привязаться к местности. Командовать вами тем временем будет лейтенант Хеск. Как только я выясню, в какую сторону нам надо двигаться, мы двинемся в нужном направлении. Наша цель – вот эта электростанция, снабжающая энергией город с непроизносимым названием Беллегаррик. Наша боевая задача – захватить ее и удержать. Вопросы есть?

– Сэр, мы, наверное, оставим пайки здесь и перейдем на свежие продукты? – спросил капрал Аспайя.

– Да и нет. То есть нет и да. Пайки заберем с собой на тот случай, если повстречаем нашего интенданта. Тогда ему придется сожрать всю колбасу. Что касается свежих продуктов – да, скоро мы наверняка захватим местное продовольствие. Перед тем как распределять трофеи, все приносите мне. Есть вопросы?

– Боеприпасы. Когда мы их получим?

– Они хранятся на грузовой палубе. Когда мы туда спустимся, каждый получит боекомплект. Капрал, проследите, чтобы все было получено и чтобы никто не заряжал оружие. На борту корабля не должно быть случайных выстрелов.

– Заряжать будем после того, как сойдем на землю? – спросил старший сержант.

– Заряжать будем, когда я прикажу. Мы не ожидаем никакого сопротивления. А если сопротивления нет – то нет нужды стрелять в мирных жителей. А если не стрелять по жителям, то наступление будет быстрым и успешным. Незаряженное оружие не стреляет. Поэтому оно останется незаряженным.

Послышался ропот. Общее мнение выразил капрал Аспайя:

– Нельзя атаковать с незаряженными ружьями.

– Можно, – отрезал я ледяным тоном. – Вы будете делать то, что вам прикажут. Будет заряжено только одно ружье. Мое ружье. И я пристрелю любого, кто осмелится не выполнить приказ. Еще вопросы? Нет. Все свободны. Приготовиться к высадке через тридцать минут.

– Кажется, им не понравилась твоя затея, – сказал Мортон, когда сержанты удалились.

– Да пошли они… Мало ли что им не нравится. Мне, может быть, не нравится убивать мирных жителей. Не будет боеприпасов – не будет стрельбы.

Мортон с озабоченным видом прилаживал лямки к ранцу.

– Но ведь должны же они иметь возможность защититься… – пробормотал он.

– Мортон, погляди в зеркало, – велел я. – Что ты там видишь? Ты видишь лейтенанта Хеска. Ты рассуждаешь, как полагается рассуждать лейтенанту Хеску. Опомнись, ты же мирный человек, в армию не по своей воле попал. Скажи, ты видел когда-нибудь, как убивают? Видел трупы?

– Как убивают – нет, а труп… Однажды был на похоронах тетушки…

– А я не раз видел, как убивают. Поверь, это не самое приятное зрелище. И учти: умирая, человек исчезает навсегда. Не забывай об этом, что бы ни говорили тебе всякие «ястребы», «псы войны», торговцы ненавистью. Ты хочешь умереть?

С этими словами я приставил к его горлу кончик ножа. Он вздрогнул, выпучил глаза и едва слышно прохрипел:

– Нет!

Нож исчез так же мгновенно, как и появился.

– И я не хочу. И никто на планете, на которую вот-вот высадятся тысячи безмозглых убийц, не хочет умирать. И вообще я не понимаю, как меня угораздило оказаться среди них!

Мортон вздохнул.

– Тебя же забрали в армию, как и меня.

– А почему мы это допустили?